По мере того как он говорил, глаза Томы распахивались сильнее, а на щеках заиграл долбаный румянец. И чем бы он ни закончил фразу, она точно представила, как он перекидывает ее, голую, через колено и шлепает по аппетитной попке.

Он-то точно представил!

И пах отреагировал еще быстрее, чем полагалось.

Ситуация осложнилась тем, что на Евгении были хлопковые джоггеры. Возбужденный член не заметить, конечно, можно было. Если не смотреть на пах.

А Тома посмотрела.

Сразу же.

– Ты возбудился, – сказала она об очевидном.

– И что? – рыкнул Евгений, подходя к ней и опускаясь на корточки так, чтобы их лица находились на одном уровне.

Последнее он тоже зря сделал.

Лучше держаться от ее лица и, в частности, губ подальше.

Потому что вся она сплошное искушение. Причем бьющее наотмашь.

Тома сознательно не провоцировала его. По крайней мере, хотелось в это верить, иначе он сильно разочаруется, хотя кому его разочарование сдалось?

Она сидела, не смыкая губ. Чуть заметно приоткрыв сладость, от которой дурелось похлеще водки, что Тихонов выпил.

И он собрался разговоры с этой лялей вести? Серьезно?

Да ее трахать надо. Долго. И много.

– На меня возбудился, – уперто продолжила она, глядя на него во все глаза.

– Я голодный. И возбудился бы на любую другую девушку, – грубовато ответил он, зло прищуривая глаза.

На лице Тамары мгновенно отразилась обида, которую она даже не пыталась скрыть.

– Я тебе не нравлюсь?

– Том, давай проясним, что происходит. Один раз! – Для пущей убедительности он поднял указательный палец. – Я тебе нахрен не сдался. И не пытайся сейчас опровергнуть сказанное мной! У тебя в отношении меня стокгольмский синдром! Только наоборот. Ты же девочка образованная, в курсе, что такое «стокгольм»? Ты на мне зациклилась. Ничего личного. Я знаю, ты ходишь к психологу, это очень хорошо. И искренне верю, что он тебе поможет. А вот то, что ты меня преследуешь – а ты, деточка, именно этой херней и занимаешься! – Евгений рад был не повысить голос, да не получилось. – Очень плохая тенденция.

– У меня нет «стокгольма», – негромко проговорила она, в который раз поражая его своим спокойствием.

Ей бы психануть. Наорать на него. По морде съездить. Но нет, она упорно продолжала идти выбранной дорогой.

– У психолога спрашивала?

По тому, как заалели ее щеки, стало понятно, что спрашивала. И какой ответ получила – тоже.

– Не я спас тебя, Том. Не я конкретно. Я был только тем, кто протянул тебе руку и принял. Все. И уже то, что ты выяснила, кто я, выходит за все рамки. Так не должно быть.

Он вроде немного успокоился, поунял пыл.

– Почему не должно, Жень? Ты не веришь в химию между людьми?

– Угу, верю, – не скрывая сарказма, сказал он. – Еще как верю. И эта самая химия с тобой случилась в тот момент, когда ты посмотрела мне в глаза? Морда была скрыта под маской. И я, блять, найду того урода, кто вел оперативную съемку твоего вызволения и сдал меня с потрохами. Потому что в нашем подразделении не приветствуются подобные фокусы.

По мере того как он говорил, девушка поджала губы. И руки, что лежали на краю дивана, тоже сжала.

– Я глаза твои запомнила…

– Ага, и по ним выяснила мою личность среди сотен тысяч других жителей города?

– Жень…

– Замолчи! Я еще не все сказал. – Он понимал, что грубит. Точнее, не так. Он сознательно грубил, намереваясь сегодня поставить точку в этом фарсе. – Хочешь я тебе расскажу, как выглядит со стороны твои действия? Ты, гонимая подсознательным, или я уже не знаю чем, начинаешь вешаться на взрослого мужика. И это неправильно! Не надо мне заливать про химию, про любовь с первого взгляда, прикосновения и прочее! Ты хочешь закрыть гештальт, на котором зациклилась. А что тебе для этого надо? Переспать со мной! Но ты же не шлюха, Том, правда?