Наконец станция. Спех едва успевает выпрыгнуть.

Спех окунулся в останавившуюся реку глухой, мозглой, тёплой, плотной темноты. Из глубины высматривает Спеха станция, чёрная с жёлтыми глазами.

Но почему так темно? Хрюкнул рок. Хриплый, властно-захолустный полустанок вместо станции яростно-рыжей. Жирное жующее пепелище ожидания – труп ссор огня.

Сменолиц:

– Так ты же поспешил слезть с поезда! Это не твоя станция. Ты попал, как всегда, не туда и не вовремя.

Спех: (снова в отчаянии)

– Теперь я уже их не догоню! Следующий поезд когда ещё будет!

Сменолиц:

– Следующего не будет. Следущее – это прошлое. Будущее и есть тo, что пропущено. (успокаивающе) – Но они тут где-то близко. Или сюда вернутся. Иди пешком. Туда. Там дождёшься – не дождёшься, жди.

VIII. Подворотня. Память тьмы

Сменолиц – всегда странно-знакомый перевоплощенец, переселенец лиц многократный – он – это переселение душ в одном лице. Чужое – живой упрёк в разных лицах. Упрёк нам и упрёк один, в том, что мы не нужны миру, но живём. Но и наше лицо – не лицо ли многих миллионов поколений? И может быть весь мир – это одна личность, которая силится, но не может вспомнить саму себя.

IX. Восток тока

В могучей мычащей ночи, – быстрые острова простора, рыщут. Немые чернила. Полчища молчания. Меховой хор страха. Тёплый колокол молящегося прищуренного молока. Испуганные угли гула. Ленивая влага смуглого волнения.

Спех торопится. Мимо вздохов. Мимо тьмы. Дремучая деревня. Машина тишины.

Но ночь вдруг текучими точками прострочена. Постройки крупного деревенского хозяйства поплелись. Теплицы, скотники, конюшни, склады.

Корабли пробирающиеся в щах сияющих разморенного моря к обрыву берега рваному и тёмногривому, немому.

Пушистые избушки закопошились. Заулыбались белолобые платочки домиков-намёков.

Воздух иногда чист, как стакан звона звёзд, но иногда повеет навозом или болотом.

Спех едва плетётся. Одышка одолела. Кто-то, – не Сменолиц ли, – долго, нудно водит его по сутулому хозяйству. Мимо усталого посёлка.

В домиках доверчивые, курчавые огоньки. Остаться бы здесь! Навсегда.

Но Спеха заводят в контору. Никого. Острова махорочного дыма висят рассеиваясь. Пустые столы уставились на Спеха.

Спех: (спохватывается снова)

– Но где же они?

Сменолиц:

– Побыли-уехали Или не были. Но и не будет. (смеётся) – Ты опять не туда попал и не вовремя. Теперь возвращайся.

Опять сломя голову. Болтыхаются бархатные камни темноты. Вот и станция. Глянцевая. Как облизанное блюдо безлюдной дали.

Чёрный дождь огней. Хромой грохот. Поезд мчится мимо. Здесь нет остановки.

Билет? Лет плеть. Без билета.

Спех заскакивает на ходу. Неудачно. Рука соскальзывает вниз по поручню. Спех висит. Шпалы пляшут. Щебень взбешен. Мчатся пощёчины.

Вот-вот Спех упадёт. Но Сменолиц подтягивает его.

Гневный вагон. Мелко трясущиеся колёса сердцебиения. Отдышался шепелявыми лохмотьями. Яма воздуха вспухла.

Скоро выходить. Но вдруг – проверка билетов. Вагон битком. Спех уселся подальше от проверки и ближе к выходу. Может быть, дай Боже, не успеют до него дойти?! Да это же из другого сна! Но наконец вокзал!

Самголос:

– Но где же их искать?

Сменолиц:

– Опять ты не туда и не вовремя попал, Спех! Они проехали дальше. Теперь уж их, и правда, не догнать. Теперь-то уж поступай как знаешь. (исчезает навсегда)

Холодный пот. Топот спит. Затоптали. Нет дыхания, мха рта. Спех тало устал.

Откуда ни возьмись – Умима.

Серые глаза мостовых. Дождливая толпа списывает сияния. Теплынь молитвами ветвей. Освещение журчит.

Вздохнуть – вдохнут свидание.

Самголос

– Свидание – даль сближения.

Спех:

– Умима не отвернись теперь! Я пропал: они меня с собой не взяли.