Я уже рассказывал про этимологию фамилии Чечулин, что носили мои предки по папиной линии. Теперь про фамилию Сулоев. В деревне «сулоем» называли кисельный раствор. Такая сладкая вода рядом с дрожащим киселем. Маленьким, я его любил пить, сам кисель не любил. Его готовили раз в год специально на христианский праздник. А вот что написано в Интернете: «Сулоем называли человека, охочего до сулоя, гущееда. Это прозвище особенно было популярно в Новгороде. Однако сулоем также называли и водоворот, спорное, встречное, течение. Следовательно, прозвище Сулой мог получить человек бурного нрава, либо тот, кто жил на стремнине. Одно из первых упоминаний прозвища относится к началу XVII века: в «Ономастиконе» С.Б. Веселовского записан Сулой Богдан, крестьянин, 1606 г., Нижний Новгород». Кстати, примерно к этому времени «к 1619 году относится известие о (цитата): «богоявленском селище» в верховьях Керженца, на месте, должно быть, нынешнего села Богоявление, километрах в 30 от Светлояра» (В.Л. Комарович «Китежская легенда» 1937г). Богоявление, стало быть, старше районного центра города Семёнов, ныне города областного значения, столицы «Хохломской росписи».

О своем втором деде я не знал ничего, и только во время последней встречи с мамой она мне рассказала, будто предчувствовала.

Мамин отец, Строганов Леонид, в отличие от папиного отца, дедушки Ликаши, не воевал с фашистами, так как на начало той войны был гражданином другого государства, жил в Латвии, в Риге. С началом войны (то ли с приходом советских войск, то ли после вторжения фашистов) по точной причине мне неизвестной он оставил всё и уехал в Керженские леса за Волгу. Скорее всего, уехал на родину предков. Здесь он познакомился с моей бабушкой уже не Сулоевой, а Корытиной Анной. Но мужа своего она тогда уже потеряла, погиб во время сплава леса, осталась с маленьким сыном на руках. У Леонида и Анны 29 марта 1945 года родилась дочь Нина, моя мама.

После войны дед Леонид вернулся обратно. Потом его семья писала, мы рады, что у нас есть русская сестра, приезжайте, нам всё вернули, мы вам подарим дом. Письма стали приходить перед твоим рождением, заключила мама, но мы те несколько писем изорвали. Адрес, откуда шли письма, мама запомнила. Может, ещё жив твой дед, может, найдешь его? И она протянула мне бумажку, где своей рукой написала «Строганов Леонид Филиппович. Латвийская ССР, город Огре». Это пригород Риги. Ни дома, ни улицы, к сожалению, нет. И тут я понял, почему в детстве в деревне, где я воспитывался у бабушки, меня называли «латыш». И ещё до меня вдруг дошло – мама моя жила без отца. Она никогда не жаловалась, никогда никого не винила, всегда стремилась отдать последнее.

Это была моя последняя встреча с мамой, через три месяца у неё случился инсульт, прямо перед 61-м днём рождения. Она ждала меня в гости на день рождения, пошла с внучкой, моей племянницей на рынок, но с рынка так и не вернулась.

Про фамилию Строганов. Покопавшись в интернете, увидел, родословная идет аж от богатыря Добрыни Никитича из Пскова. У фамилии много ветвей, это и графские рода. Самая богатая русская семья. Была спонсорами царя. На деньги Строгановых, говорят, завоевали Сибирь. Самый красивый дворец в Санкт-Петербурге – Строгановский дворец. Строгановы – это и известное русское блюдо бефстроганов и строгановская школа иконописи. Что касается Нижнего, моей родины, там стоит очень красивая Строгановская церковь, построенная у Волги, недалеко от Нижегородского Кремля, такой Нижегородский храм Василия Блаженного. Один из красивейших православных храмов. Изначально строился как домовая церковь купца Григория Строганова. В поисках своих латвийских родственников обнаружил, что во времена Петра Первого Григорий Строганов был генерал-губернатором Риги, Минска и Москвы. Может, от этой ветви и мой дед? Хотя так, конечно, родственников найти сложно, чаще всего бывают однофамильцы или очень дальние колена. Чтобы точно определить родство используют генетическую экспертизу. Я пока не нашел близких родственников своего родного деда, Строганова Леонида Филипповича, попытки оказались неудачными. Единственные Строгановы в городе Огре сказали, что о нём не знают. В одной из книг конца двадцатых годов прошлого века увидел упоминание о нём. Речь шла про съезд старообрядческий русской общины Латвии, дед сидел в президиуме.