– Не слыхали, как там в Москве? Серов говорил, там сейчас времена тоже нелегкие, но я вообще не понял, что это значит. Вы не в курсе? Мне бы в больничку к ихним хирургам. Но я вот думаю, доеду ли. Вот мы едем, уже два дня, а что будет, если я в Москву двину? Это ж сколько ехать? Дня три?

Словно в подтверждение его тревоги, поезд в очередной раз остановился.

– О! Ну ты посмотри!

Кузьма поднялся, открыл окно, высунулся.

– Эй! – Он свистнул стрелочнику, суетившемуся у головного вагона. – Что теперь-то?!

– Пути делают!

– Пожалуйста. Видал? – сев, он ткнул мужчину под ребра локтем, тот скорчился от боли и собственного несчастья. – Все ж разнесли нахрен, понимаешь? Как ехать? Опять будем день стоять. Но, с другой стороны, ради удлинения жизни можно и поехать, и постоять в очередях там… А с третьей стороны, к черту Москву. Там холодно, говорят. А летом, наоборот, жара такая, что ходить невозможно. Все голые ходят, даже девки голые, говорят… Я вот нормальную голую девку не видел уж года три. Укрошки все грязные, голодные были. То ли дело лет двадцать назад: ездил туда в отпуск, целый выводок маленьких Кузь оставил по себе. Вот время было!.. Сейчас вспоминаю – как будто не со мной… – Кузьма засмеялся. – Ох, Галина бы ругалась, если б узнала. Галина – это моя жена, – доверительно пояснил он попутчице. – Только она того, – он вздохнул. – И никто не написал отчего. Что там было у них, спрашивается? Голод? Болезнь? Пуля? Бомба?.. Не отвечают!

Заметив, что спутница дрожит под его взглядом, Кузьма встал и захлопнул окно. Купе успело изрядно проветриться. За голым мертвым полем, посреди которого они стояли, багровел закат.

– Ну, так как? Кто на чего ставит? Что Галинку мою пришибло? Я догадываюсь, стрельнул кто-то. Суки. За меня же укры награду объявляли. Может, и за жену чего давали. Вообще, я слышал, немало диверсантов их отправили туда, а наши, кто в тылу работать должен над безопасностью, отыскать и не могут! Прикиньте! Диверсанты!.. Я такого за версту отличаю теперь. Дебилы! – Он смачно харкнул на пол.

Женщина закрыла лицо руками.

– Ой, я забыл, – Кузьма искренне смутился. – Извиняюсь. Вытру!

Он встал и начал искать тряпку. Подумал вытереть рукавом, но решил, что окончательно испортит впечатление. Чертыхался, суетился, но найти ничего не смог.

– У вас салфеток нет, граждане? – с надеждой спросил он попутчиков.

Те синхронно покачали головами.

– Эх, ладно, схожу в… Скоро приду! – Кузьма вышел.

Опорожнившись, он намотал на руку туалетной бумаги и вернулся в купе. Попутчиков не было. Кузьма растерянно выглянул в коридор.

– Эй, мужики! – крикнул он паре других демобилизованных. – Видали тут парочку? Мужик такой мелкий и барышня… красивая, с собачкой.

– Да не вроде, – ответили ему.

Кузьма залез на свою полку, надеясь дождаться их возвращения. Темнело, он провалился в сон. Проснувшись посреди ночи, понял, что поезд вновь движется. Попутчиков так и не было. Тут до него дошло, что они сбежали, и Кузьма разочарованно вздохнул. Впрочем, он сразу простил их. Гражданские, что с них взять? Спал он хорошо и долго, очнулся лишь следующим вечером.

Железная дорога не шла до родного поселка Кузьмы, который назывался Край, поэтому он высадился на вокзале Новороссийска и оттуда ехал на такси. Водитель попался немногословный. Поначалу Кузьма дремал, но когда проезжали Геленджик, открыл глаза, увидел, что всюду разлито теплое весеннее солнце, и спросил:

– Ты сам откуда?

– Да вот, с Геленджика.

– О, понятно. И как тут? Меня дома четыре года не было.

– Думаешь, поменялось что?

– Ну а как же. Всегда что-то меняется.