– Конечно, – не раздумывая, ответил тот. – Гакаев работал там же, где ведется мое дело, – следователем в следственном управлении УВД Северного округа.

– Понятно. Еще вопрос. Могла ли ваша сестра, Нина, в ваше отсутствие дать указание поставить эти программы?

– Нет, – твердо сказал Ставинский, – не могла. – И, немного погодя, уже менее уверенно добавил, – не думаю.

«В общем, все как всегда, – подумал я, – ясно, что ничего не ясно».

Глубоко вчитываться в переданные Валерием бумаги я не стал. Я сделаю это, когда тот уйдет. Подписав соглашение и получив от Ставинского аванс, я пошел его провожать.

– Мною следователю будет подготовлено ходатайство об изъятии в ЧОП журналов регистрации посетителей и приобщении к делу актов выполненных работ, – веско сказал я. – Думаю также, что нужно будет допросить работников этого ЧОПа, которые осуществляли пропуск представителей фирмы «Все работает» в ваш офис. А договор между «Рекламными конструкциями» и «Все работает» следствием изъят?

– Нет, – покачал головой мой новый подзащитный.

– А работники компании «Все работает», которые с вами взаимодействовали, допрошены?

– Я точно не знаю, – задумался Ставинский. – Следователь такую информацию мне не дает, но недавно я общался по телефону с их директором. Он сказал, что наш договор у них не изымался, а из сотрудников никто не допрашивался.

– Кстати, – внимательно посмотрел я на него, – а вы после визита Мервозединова с директором «Все работает» связывались? Проблему обрисовывали?

– В тот же день, сразу после ухода от нас Мервозединова. Но Егоров сказал, что ничего не знает. Мол, все программы, установленные ими, были лицензионными. А еще я по совету Мервозединова звонил Карине Блинцовой, представителю потерпевших Корпораций. Но мне в ее офисе сказали, что она болеет, а ее мобильный телефон дать отказались. Заколдованный круг какой-то…

Глава третья

25 января 2010 года, понедельник.

Нина Ставинская знала о новом черном «Лендкрузер-200», который в октябре прошлого года я купил себе на день рождения. Это было после дела Минка, когда мне удалось не только добиться оправдания своего подзащитного, но и, позднее, вычислить его убийцу. Нина с братом еще шутили, что теперь, даже если Валерия оправдают, то он все равно не сможет рассчитаться со мной по новым ставкам, которые отныне причитаются столь известному и востребованному адвокату.

Поэтому Ставинская разыскала мой автомобиль довольно быстро. Она молча открыла дверь и, дождавшись, пока я уберу с переднего пассажирского сиденья айфон, села рядом.

Это была высокая, худая молодая женщина лет двадцати семи с некрасивым заплаканным лицом. Черты лица у нее были мелкие, глаза посажены слишком близко, губы тонкие. Само личико было маленьким на фоне довольно широкой шеи. Да и кость у нее, несмотря на ее собственную худобу, была широкой, ладони и запястья рук крупными, почти мужскими. Шуба на ней была хоть и не самой дорогой, но и не из дешевых.

– Василий, – начала она без предисловий, упершись взглядом в приборную панель, – я помню, вы рассказывали нам с братом о том, как вам удалось тем летом вычислить убийцу вашего клиента. – Ее высокий голос дрожал и вибрировал от нервного напряжения, из глаз снова потекли слезы. – Конечно, я не смогу заплатить вам столько, сколько вы получили за то дело, – превозмогая себя, продолжала она, – но я прошу, я вас очень прошу, я вас заклинаю, найдите мне этого человека!

Я сидел молча, уставившись в одну точку.

– Вы, наверное, не знаете, Валера вам не говорил, – давясь слезами, продолжала она, – три года назад мы купили с ним на двоих большую трехкомнатную квартиру на улице Дыбенко. Он тогда еще не был женат, а я и сейчас не замужем. Теперь, когда брата нет, эта квартира мне больше не нужна. Его жена, Лада, живет с ним… – она осеклась, – жила… в другой квартире, которую Валера оформил на нее. А я перееду в родительскую, там сейчас живут арендаторы. Квартира на Дыбенко стоит четыреста тысяч долларов, я узнавала…