А тут – на тебе! – огульный секс прямо в коридоре, на полу!

Дальше – еще интереснее: Катя тщетно старалась удержать и успокоить отца, взбесившегося под градусом пуще мамонта. А Сергей голышом носился по квартире, даже не пытаясь прикрыть то, что разъяренный папаша во всеуслышание грозился ему оторвать, если поймает.

– Все, хватит, уймитесь оба! – закричала Катя и бросилась между ними. – Ты оденься! – прошипела она Сергею. – А ты успокойся! – девушка повернулась к отцу и объявила:

– Вот, Сергей Соросов. Хотел познакомиться – знакомься!

– Как ты могла, Катька! – всхлипнул вдруг Федор Игнатьевич, осознав наконец, что дочь его давно уже не малое дитя.

– Что могла? Лучше, если бы якшалась в подворотне с кем попало, да?

Федор Игнатьевич затих и исподлобья глянул на парня.

Сергей пялился на него затравленным зверьком, прикрываясь уголком пледа, в который до сих пор была закутана Катя.

– Ладно, – проговорил старик. – Иди, Катька, накрывай на стол: буду с зятем водку пьянствовать да ближе знакомиться.

Уже с первой рюмки, выпитой за знакомство, Сергеем овладело удивительное чувство дежавю. Казалось, будто он знал этого человека всю жизнь. Отец Кати оказался невероятно харизматичным собеседником: его заразительный смех разносился по всей кухне, а остроумие заставляло Сергея то и дело расплываться в улыбке.

Их разговор тек легко и непринужденно, перескакивая с одной темы на другую. Они обсуждали все на свете: от последних новостей до детских воспоминаний, от работы до любимых хобби. Каждая шутка находила отклик у собеседника, а общие интересы открывались один за другим, как подарки в рождественский вечер.

По мере того как уровень жидкости в бутылке снижался, росла теплота их общения. Совсем скоро оба чувствовали себя не просто знакомыми, а настоящими родственниками. Сергей поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет следующей встречи с будущим тестем, а отец Кати уже мысленно представлял его членом своей семьи.

– Жениться успеете! Поживите чуток в женихах и невестах, присмотритесь получше друг к дружке, – наставлял Федор Игнатьевич. – Мужик ты, я смотрю, работящий, перед трудностями пасовать не будешь. Верно, сынок?

В тот момент, когда седой пенсионер тепло обратился к нему, произнеся тихое «сынок», все внутри Сергея словно перевернулось. Его лицо мгновенно покрылось густым румянцем, а глаза невольно увлажнились от умиления. Это простое, казалось бы, слово вдруг зазвучало для него совершенно по-новому, наполнившись особым смыслом и теплотой.

За свои двадцать шесть лет никто никогда не называл его так, и теперь, неожиданно для себя самого, Сергей понял, насколько ему не хватало этого простого, домашнего обращения. В нем слышалась не просто забота старшего о младшем, а что-то большее – признание, принятие, почти отцовская нежность.

Это случайное слово заставило его сердце забиться чаще. Сергей вдруг остро осознал, как важно иногда услышать простые, но искренние слова, способные изменить восприятие мира всего за одно мгновение.

– А жену молодую есть куда привести? – вдруг спросил будущий тесть.

– Однушка в старой пятиэтажке на Краснодонской улице, недалеко от Люблинского парка, – с неохотой ответил парень, потупив взгляд от смущения.

– Это в сторону Кузьминок, что ли?

– Ага, в Люблино. От родителей осталась. Их давно нет. Опека в собственность оформила, когда я вышел из детдома.

– Ну, ничего! – Федор Игнатьевич ободряюще похлопал его по плечу. – Все же не без своего угла. А захочешь, живи с нами, у невесты, места всем с лихвой хватит.

Сергей усмехнулся и промолчал, пряча влажные глаза.