– А все же, с точки зрения ученого-биолога, почему это так у них тут? Что за странная страсть к лисицам? Может, они произошли от лисиц? Мы все от обезьян, а они от лисиц, чернобурок.

– Это все как-то нелогично, дорогуша. Оборотней боятся, а не почитают. Формулируй точнее.

Шустов постучал себя пальцем по шапке.

– Ну я же торгаш, а не ученый.

Кристина устало взглянула на него и ничего не ответила.

Спускаются они другим путем. В одном месте ступеней нет, просто углубления в скале. Надо крепко держаться за веревочные перила. Сапоги Кристины скользят, она с трудом удерживается, вцепившись в веревку, лицо ее бледно. Шустов смотрит на нее.

– Да помоги же!

– Как я к тебе подберусь?

– Ох…

– Подожди.

Кристина нащупывает ногой углубление в камне, подтягивается на веревке.

– Надо было прежней дорогой… – задыхаясь, бормочет она. – Но тебе необходима новизна.

Шустов готов возразить, но помалкивает.

За ними сверху с интересом наблюдают паломники выходного дня.

– Давай вернемся, – наконец предлагает Шустов.

– Нет уж, – бросает она и продолжает спуск.

И тут слышится неподдельный ужасный треск кости и кожи. Все замирает…

Кристина глядит на ноги. Каблук сапога на левой ноге исчез. Она водит ногой туда-сюда, и каблук появляется. Но снова подгибается.

Шустов не может сдержаться и смеется. Кристина гневно взглядывает на него и, перебирая руками веревку, спускается со злосчастной скалы. Шустов – следом. Кристина нагибается, трогает каблук. Тот болтается на коже. Она пытается оторвать каблук. Шустов предлагает свою помощь, но та молча борется с каблуком – и отрывает его, в сердцах размахивается и запускает в снежные сосны внизу. Тут же с дерева срывается птица.

– Ого! Каблук вспорхнул! – восклицает Шустов, тряся бубенцом-помпоном и глазея в небо.

Хромая, Кристина продолжает шагать вниз. Теперь идти легче. Тут снова удобные деревянные помосты с деревянными крепкими перилами.

Они спускаются ниже и ниже. Идут вдоль высокой каменной стены, по которой вьются то ли корни, то ли какие-то растения. Дальше со стены свисают живые розы.

– Снег и розы! – восклицает удивленно Шустов, показывая рукой на алые цветы.

Кристина молчит и не смотрит.

Внизу Шустов сразу замечает стеклянную дверь кафе и предлагает зайти туда.

Кристина не выдерживает:

– Ты что, думаешь, я буду ковылять здесь за тобой, как хромая лошадь?! Может, будешь привязывать меня у дверей?

– Да тут давно нет коновязи, – машинально отвечает Шустов. – Одни стоянки БМВ и КИА.

Ноздри Кристины трепещут, брови хмурятся.

– Но что мы должны делать? – спрашивает Шустов.

– Да искать обувной магазин, и всего лишь, – отвечает Кристина.

– Ну, это само собой… – бормочет он. – Просто пока можно было бы согреться, перекусить…

Но Кристина уже ковыляет дальше. Шустов, бросив печальный взгляд на кафе, – за нею.

– Давай поймаем такси, – предлагает он.

Они стоят на дороге. Мимо проезжают автомобили, автобусы. Ни одного такси не видно.

– Ладно, – говорит Кристина, сворачивая к дереву, обмотанному циновкой из соломы.

Она опирается о ствол и стаскивает сапог с каблуком. Шустов с недоверием за ней наблюдает.

– Уж сломай, пожалуйста, – просит она, протягивая ему сапог, – и этот.

– Ты думаешь?

– Ну, регенерация маловероятна.

– А, это… типа хвост и ящерка… Да уж. Хотя – вдруг здесь все по-другому?

Он берет сапог, вертит его. Кристина ждет с поджатой ногой в черном чулке. Водители и пассажиры проезжающих автомобилей глазеют на них.

– Ох, нельзя ли поторопиться?

Шустов хватается за каблук и начинает его ломать. Но у него ничего не получается.

– Крепкий… – бормочет Шустов, отдуваясь, – зараза… Надо засунуть в какую-нибудь щель.