– Откудова? – удивленно вытаращился старик, потом, видимо сообразив, кивнул головой. – А, из книжницы, стало быть. Понятно. Цареву тайную книжницу еще Либерией прозывают. Говорил, помню. Только, вот, как доставать собираешься книгу-то?

– Ну.., – пожал плечами Алексей, – не знаю пока. Но, все же, царская библиотека – не иголка в стоге сена. Про нее многие знать должны.

– Не простая это билиби, биби… Тьфу, что за слово такое, язык сломаешь, пока выговоришь! Не простая это книжница, а тайная. Царь Иван тех, кто про нее ведал, на тот свет спровадил.

– Ты знаешь о Либерии?

Молодой человек был удивлен – темный старик, живущий в лесу, оказывается, осведомлен о таких вещах. Хотя, подумал Алексей, кто же его знает, где он жил и кем был до того, как в лес ушел.

– Да чего я, темный старик, могу знать? – Чурила хитро покосился на Алексея. – Так, слышал маленько. Не простые там книги собраны. Нет, есть, конечно, и обычные, про царей всяких, да про войны древние. Но не в них суть, а в тайном знании, что по крупицам собиралось и записывалось колдунами да магами не одну тысячу лет. Часть таких книг привезла с собой Софья – жена другого царя Ивана, что допрежь Грозного был, а иные письмена сам Грозный собирал, да к себе в Кремль стаскивал. Среди них и наши древние книги, что еще в допоповское время волхвы писали.

Колдун задумался, мрачно уставился куда-то в стену, перебирал пальцами, словно паук паутину плел. Алексей уж подумал, что лекция о Либерии закончена, но Чурила очнулся и продолжил.

– Разные там книги, есть колдовские, с сильными древними заклинаниями. Те не всякому в руки даются, да оно и к лучшему. Зло в них, пагуба. Слабый человек сгинуть может, или того хуже – душу свою потерять. Внешне, вроде, все такой же, как был, а внутри – чудовище злобное. Царь Иван, последний-то, книги те брал, уж читал ли, нет – того не ведаю, но явно открывал. Через то и разума лишился, то людишек резал и кровью умывался, черные требы творил, а то в церкви лбом о пол долбился, перед попами на коленях ползал. Грехи, стало быть, замаливал. Только не замолишь грехи-то, молись – не молись, никуда они не денутся, что свершишь, того уж вспять не воротишь. – Старик впился в Алексея колючим взглядом и погрозил пальцем с желтым кривым ногтем. – Страшная эта книжница! Не след туда простому человеку соваться.

– Уж, прямо, такая страшная? – скептически хмыкнул молодой человек, но потом вспомнил последствия своего неосторожного обращения с артефактом в восемнадцатом веке и прикусил язык.

– Молод ты еще дерзить-то мне! – рассердился Чурила. – Знаний твоих с гулькин нос, а посему неча ерепениться. Я тебе добра желаю, как-никак спас меня, да сам с того пострадал. Поэтому как прознаешь про Либерию, сразу туда не лезь. Ко мне придешь, я тебе кое-чего дам, да снаряжу, как следует. Дорогу, вон, проводник укажет.

Старик положил на стол бурое перышко, то ли то же самое, то ли такое же и добавил.

– А я к тому времени, может, придумаю, как твоей беде помочь, проклятие с тебя снять, – и тут же замахал руками на обрадовано встрепенувшегося парня. – Не радуйся прежде времени, может, и нет такого средства, а может и есть, да я не отыщу.

Когда страшный гость ушел, староста попытался подняться, но со стоном схватился за грудь и снова рухнул на пол.

– Стерво! – прохрипел староста, закашлялся, харкнул на пол сгустком крови. – Падаль недобитая!

Не только шевелиться, даже дышать было больно, словно в груди торчали ножки треклятого табурета. Лапше хотелось выть от боли и безысходности. Ведь это ж надо было такому случиться – сам жену отправил ухаживать за больной сестрой, да еще радовался случаю. Помня о тяжелых мужниных кулаках, она уже больше не допекала разговорами, но ее укоризненный взгляд постоянно сверлил спину старосты так, что жгло между лопатками. Вот и отослал Лапша надоевшую хуже грыжи бабу в соседнюю деревню. А теперь что? Ни помочь, ни за знахаркой сбегать, ни попа позвать некому. Лежи тут и подыхай, как собака, без последнего причастия. Староста даже заплакал, так ему было себя жалко.