Скважина обнаружилась, когда я, наклоняясь, чтобы вставить ключ, упала в Гертруду. Лужа захлестнула мне лицо. Ключ утонул. Я вынырнула и поняла, что Мильтон стоит на четвереньках и держит меня за волосы. Мой взгляд остановил его, и вот так, стоя на карачках, с волосами, намотанными на его кулак, я отпихнула Гертруду и достала запасной ключ. Он провернулся в скважине. Оставила волосы с затылка Мильтону и кожу с мозоли на пятке Гертруде и вывалилась. Куда-то. Да в тот момент я бы обрадовалась даже Скрибе Кольщику!

У меня остался последний ледяной ключ. Я ступила куда-то босыми ногами. Это был не туалет, слишком мало было света. И не лифтовый холл. Значит, отсек 2. На стенах зелёные цилиндры отбрасывали тень на чёрные квадраты и манипулировали серыми, чтобы те казались разного оттенка, хотя на самом деле были одинаковы. Вместо гамака в углу напротив высилась груда кружек, чашек, стаканов, бокалов. Из некоторых торчали карандаши.

– Параноидная шизофрения, – Дъяблокова сидела в одиночестве и болтала ногой. – Так написано в моей карте. А знаешь, что написано в минус двадцать пятой главе?

Я помотала головой и сглотнула. Дъяблокова была настолько сильно психической, что с равной вероятностью могла кликнуть санитаров, загрызть или помочь. Она указала на груду в углу.

– Вон там посмотри.

Я послушалась. Побоялась спорить, не удостоверившись прежде, что она агрессивна не сильнее, чем обычно. На дне каждой пыльной кружки цвела развесистая плесень. Ни одна микологическая лаборатория не сравнилась бы с этим садом по разнообразию расцветки, форм, вони и пушистости. Приглядевшись, я разобрала в комках плесени очертания чайных ложечек и блюдец. Кое-где среди кипучих грибков проглядывали остатки чего-то бурого, блестели капли коричневых потёков. Через пару лет там могла появиться жизнь настолько разумная, что дописала бы за хозяйку роман.

Блокнот, который вечно торчал у Дъяблоковой из кармашка пижамы, тоже был там. Я вытащила его из винного бокала, край которого служил закладкой, чихнула, вдохнув горько-пряные споры, и отбросила плесневую колонию на сотни поколений назад в развитии. На обложке блокнота, в длинном ряду перечёркнутых вариантов названий, последним значилось «Тайна секретной загадки». Но и оно стояло под вопросом. В блокноте было сорок четыре страницы. Первую занимал пролог. На двадцать шестой была «Глава -25», в которой значилось малоразборчивое:

«Она устраивает побег».

– Дъяблокова, – раздражённо выдохнула я, – из-за того, кто у меня санитар, эту гипотезу до тебя только ленивый не высказал.

– Тогда открой эпилог.

– Послушай, мне некогда.

– Он короткий. Хватит смелости?

Я сделала вид, что пролистала блокнот до конца. Роман заканчивался словом «стаканчик». Если это был стаканчик кобравицы, он не помешал бы мне прямо сейчас. А не в эпилоге.

– У меня ключ тает, – сглотнула я. – Ещё минута, и придётся тебе переписывать сюжет главы двадцать пять, или как её там. Ты дашь мне пройти?

– Ты же не собираешься назад?

– Только не в первый отсек. Норман выяснил, что отсюда можно попасть в туалет в хвосте.

– В хвосте? – переспросила Дъяблокова. И я поняла, что не каждый сумасшедший в мире видел стрекозу на пространной схеме.

– Между вторым отсеком и туалетом есть минипорт.

Дъяблокова повертела меня на месте, цапая за пижаму, всю в ошмётках Гертруды. Словно оценивала, можно ли пускать главную героиню на волю в таком виде. Было непонятно, на моей она стороне всё-таки или нет. Её манера поведения больше напоминала эксперимент по изучению всех вокруг. От затхлого, наполненного спорами воздуха её отсека меня мутило. Казалось, что косые стены падают мне на маковку, и я повторила, чеканя каждый слог: