– Отвали, – проквакал саламандровый рот. – Отвали, а то закричу!

Я вздрогнула: «Отвечать? Как разговаривать с душевнобольными? А со смертельно опасными? И стоит ли вообще? Впрочем, не лишним станет убедиться, кто из них реально не в себе…» Но в голову ничего толкового не пришло. Обваренная рука опять дико болела, кисель буянил в желудке. Парень с болтами кивнул в знак приветствия. Я спросила осторожно:

– Так ты всё-таки робот?

– Хоть для примитивной лузги это и неочевидно, – он многозначительно постучал по головкам болтов. – Еклер Ка-Пча.

«Разве у роботов бывают прыщи?»

– Разве роботов помещают в психиатрические клиники?

– Френа-Маньяна уникальна в своём роде. Я думал, меня просто отформатируют. Но кто-то исправно платит, чтобы держать меня здесь, среди бренных обёрток вроде тебя.

Стало интересно, сколько ещё уничижительных терминов он приберёг для обозначения людей. Может, имперский синтетик? Чушь, одёрнула я себя. Синтетики не ходят с болтами наружу. А вообще… вообще не всё ли равно? Веки набрякли и слипались.

– Сам такой, урод, – воскликнул рот в гамаке слева, – сам ты жаба, я тебя выковыряю из фольги и кишки высосу как спагетти!

Я подтянула ноги на гамак, поджала пальцы и схватилась за них руками.

– Его зовут Зев Гуг, – невозмутимо пояснил Ка-Пча. – Он треть триады. Горло-ухо-глаз: Гуг.

Он встал и отогнул бинты на лице Зева. У земноводного была совершенно гладкая голова без глаз и ушей, только узкие щели жабер приподнимались, чмокая, и дрожали на скулах, когда он дышал.

– Так это он в другой камере ссорится?

– Да, триада связана воедино. Сонар Гуг в пятом отсеке, у него уши. А их самка Бельма Гуг в первом. У неё глаза.

– Он не опасен?

– Абсолютно, если не совать пальцы ему в рот. Но может напугать такого вульгарного биотика, как ты. Я могу поделиться запасными ушными болтами с фасонным шлицем, силиконовая смазка поглощает до девяноста процентов шума.

– Нет, спасибо, – испугалась я и примерила на себя роль вульгарного биотика с болтами в качестве берушей. – Всё равно не засну.

– Вот, – Еклер порылся в пижаме в поисках второго запасного болта. – Очень удобно ввинчивать.

– Нет. Спасибо. У меня резьба не… не той системы.

– Могу добыть винты с полупотайной головкой.

– Спасибо, Еклер. Не нужно пока. Да, спасибо за то, что вступился утром.

– Совершенно не за что, – отмахнулся Ка-Пча. – То был нелогичный выпад с моей стороны. Твоя летальная оболочка этого не стоила. Но надо мной довлеют законы робототехники. Я классической системы, понимаешь?

– А за что сидишь?

– За это и сижу.

Моя летальная оболочка успокоилась тем хотя бы, что этот тип, кажется, не представлял опасности прямо здесь и прямо сейчас.

– А эта агрессивная… с розовыми волосами и карандашом…

– Дъяблокова. Бранианка вроде. Утверждает, что всё происходящее – это книга, которую она пишет, а люди вокруг – её персонажи. Грозится то замучить, то вычеркнуть. Говорят, на воле убивала направо и налево. С ней надо поосторожнее. И ни в коем случае не зови её через мягкий знак.

– Э… хорошо. Что это вообще за место? – спросила я, только чтобы не заснуть. – Что значит «бентос»? Слово какое-то знакомое.

– Дно. Бентос – глубоководный корпус. Это нужно, чтобы ваши тленные чехлы не вымерзли. В воде ноль.

– А сколько на поверхности?

– Мой санитар удильщик передавал: минус двадцать два. Он делится со мной новостями. Разумеется, только из солидарности между роботами, – он задрал подбородок, а я подумала, что лучше бы из солидарности тот не окунул Еклера в кисель утром. – Кстати, ты же не буйная?

– Я даже не знаю, – честно призналась я, сворачиваясь в гамаке.