– Он правда совершил все это? Ваш отец?

После этого я стала смотреть на нее другими глазами.

Мы обмениваемся открытками на Рождество – под этим я подразумеваю то, что Эмили присылает мне открытку, а я рассеянно говорю себе, что надо будет в следующем году ответить ей тем же, после чего выбрасываю ее открытку в мусорное ведро. Время от времени я звоню ей, просто чтобы сказать: «Привет!» Обычно когда бываю пьяной.

Если Эмили и удивлена моему звонку, то не показывает этого. Мы неуклюже говорим о ее детях, она спрашивает, поддерживаю ли я связь с Джоном, я отвечаю, что нет, она приглашает в гости. Где-нибудь в районе Дня благодарения. Я отмечаю, что она не говорит «на День благодарения». Эмили говорит, что в городе, должно быть, жутко жарко, даже несмотря на то что лето еще не наступило, а у них по крайней мере дует ветер с моря. Я соглашаюсь с каждым ее словом.

Когда все темы для разговора исчерпываются, Эмили выжидает немного, после чего спрашивает:

– Клэр, у тебя всё в порядке? Тебе не нужны деньги?

Я никогда не просила у нее денег. Никогда. Да, я крала у нее небольшие суммы, подделывая ее подпись на чеках. На самом деле я научилась так хорошо подражать ее почерку, что однажды, когда захотела получить освобождение от уроков плавания, поскольку надо мной издевались из-за моего веса, написала пространное подробное объяснение того, почему хлорка плохо воздействует на мою кожу и поэтому мне ни в коем случае нельзя с ней соприкасаться. Через несколько недель Эмили нашла эту объяснительную записку, скомканную, на дне моего портфеля.

– Нам нужно заняться твоими проблемами с кожей, – сказала она.

У меня не было никаких проблем с кожей, но Эмили поверила в то, что действительно написала эту записку, а потом забыла.

– Деньги мне не нужны, – сказала я. «Мне нужна твоя любовь, у тебя не найдется чуточку?» – Я хочу попросить тебя о небольшом одолжении.

– Вот как? О каком?

– Я собираюсь разыграть одну свою подругу. Это долгая история, но я подумала: можно мне использовать твое имя для рекомендации? На должность домработницы.

– Какой еще домработницы? Во имя всего святого, о чем ты говоришь?

До сих пор у меня в голове все было четко и разумно, однако теперь ничего этого определенно не осталось.

– Мне просто нужен такой человек, как ты, с твоим… положением, чтобы поручиться за кого-то. Тебе нужно будет только сказать, что ты знаешь эту женщину и она три года проработала у тебя домработницей. И показала себя с лучшей стороны. И ты готова порекомендовать ее кому угодно. Ну как? Ты сможешь это сделать?

– Ты хочешь, чтобы я поручилась за женщину, которую никогда в глаза не видела?

– Это всего лишь розыгрыш, Эмили. Объяснять долго, но я буду очень признательна, если смогу в рекомендательном письме сослаться на тебя.

– Даже не знаю…

– Эмили, пожалуйста, сделай это ради меня!

– Даже не знаю, Клэр… Мне как-то неуютно.

– Это же пустяки, розыгрыш, как я уже говорила…

– В таком случае почему ты не попросишь кого-нибудь из своих друзей? Извини.

– Эмили!

Она непоколебимо стоит на своем, и на этом все заканчивается. В итоге я обрываю разговор, не попрощавшись, бормочу телефону: «Да пошла ты!» и какое-то время грызу ногти. Затем звоню доктору Лёве. Сообщаю ему, что увольняюсь. Что устраиваюсь на новую работу и мне нужна рекомендация. «Мне бы очень хотелось, чтобы вы сказали, что я работала домработницей у вас с миссис Лёве и показала себя чрезвычайно надежной. Все было просто идеально. Вы сожалеете о том, что расстаетесь со мной. (По крайней мере, эта часть была правдой.) И я замечательно обращаюсь с детьми. Да, и еще я прекрасно ухаживала за вашей коллекцией произведений искусства. Что, у вас дома нет никаких произведений искусства? Да нет, есть, доктор Лёве!»