– Хватит, детка, – проворчала Дебби. – Помолчи.

Хлоя начала протестовать.

– Но ты говорила…

– Я сказала, замолчи! – крикнула женщина.

Хлоя сжалась в комочек. Бекка видела, что малышке было обидно до слез. И еще она винила себя, как будто совершила большую ошибку. Сидя рядом с девочкой, Бекка прикоснулась к ее руке – теплой и влажной, словно внутренняя часть щенячьего уха. Она слегка пожала ладонь Хлои, и та, взглянув на нее, тоже пожала руку Бекки.

Вне школы она видела Деррика только в те моменты, когда он приходил поиграть с Джошем. И, конечно, она не осмеливалась звонить ему по телефону. Бекке было приятно, что он дал ей свой номер. Однако она понимала, что слово приятно не означало каких-либо серьезных чувств. Записка являлась дружеским жестом. Воспринимать ее иным образом было бы глупо.

Тем не менее всю первую неделю Деррик помогал ей ориентироваться в школе и следил, чтобы никто не обижал ее. Когда они встречались, Бекка постоянно чувствовала на себе взгляд Дженн – взгляд лютой ненависти. Дженн старалась не отлучаться от Деррика. Единственным временем, когда Бекка видела его без этой девушки, были уроки «ежегодника». Еще она делила с ним «восточную цивилизацию» – предмет, на котором они иногда переговаривались друг с другом. Хотя Деррик общался и с другими учениками, Бекка видела, что Дженн серьезно ревновала ее.

Она не понимала, почему Деррик проявлял к ней дружеские отношения. При ее нынешнем макияже она не могла привлечь его своей красотой. Как-то раз Бекка хотела сказать ему, что не нуждалась в его опеке – что он не обязан был казаться таким милым. Но она промолчала, потому что Деррик нравился ей. В его присутствии она чувствовала себя в необъяснимой безопасности. И еще она восхищалась его «шепотами» с радостью! Он повторял это слово как мантру.

Практически радость была в каждом его «шепоте». Он будто бы заставлял себя радоваться – примерно так, как другие люди говорят: оставайся спокойным, или не упусти удачу, или сохраняй свое лицо. Причина, по которой он напоминал себе о радости, оставалась загадкой для Бекки. Возможно, он что-то скрывал от нее. Эта тайна делала его еще более привлекательным.

У Бекки тоже был секрет. Где ты, моя мамочка, служило ей примерно тем же, что и радость для Деррика. С того момента, как девочка узнала о смерти Кэрол Квинн, она звонила Лаурель три раза в день, но ей по-прежнему никто не отвечал. Она изо всех сил старалась не паниковать. Бекка знала, что мама никогда не бросила бы ее. Наверное, ей достался неисправный мобильник. Они купили телефоны в Сан-Диего, в магазине «Семь-одиннадцать», и, насколько Бекка помнила, Лаурель не задала продавцу ни одного вопроса о качестве товара. Она просто расплатилась кредитной карточкой и всё.

Ежедневно после школы Бекка выполняла свою часть сделки. Она наводила порядок в комнатах мотеля. На десятый день своего пребывания в «Утесе» она нашла пять долларов в одном из номеров – прямо на туалетном столике. Чуть позже она обнаружила свитер, забытый в душевой. Закончив уборку, девочка отнесла его Дебби. Та была в своих апартаментах – проверяла на кухне домашние задания внучат. Джош и Хлоя сидели за столом.

Бекка показала Дебби найденный свитер и в ответ услышала «шепоты»: нужно послать ему… чертовы деньги… все больше и больше. Она поняла, что хозяйка собиралась отправить свитер обратно забывчивому клиенту. Это побудило ее отдать пять долларов, которые она нашла на туалетном столике. Удивительно, но Дебби отказалась взять их у нее.

– Ни за что! Считай, что это твои чаевые.

Ни один «шепот» не опровергал ее слова. Хотя мысли Дебби часто казались очень противоречивыми. Несмотря на ее заверения о правде и лжи, она редко бывала честной с собой. Бекка не знала, почему так получалось. Возможно, это имело какое-то отношение к ее дочери Риз.