2

Когда Таня была совсем маленькая, она любила спрятаться куда-нибудь и сидела там тихо-тихо, пока не подходил кто-нибудь из взрослых. В этот момент она выпрыгивала со страшным криком, или кричала, не выпрыгивая. Почему-то ей нравилось пугать. За это ей дали фамилию «Страхова».

С именем было проще. Едва она стала ползать, ей стали говорить разные имена и смотрели, на какое имя она отзовется. Воспитатели увидели, что она отзывается на имя «Таня» и не отзывается на похожие по звучанию имена («Тая», «Аня»). В яслях работали одни волчицы и они все были добрые. Но в три года Таню поместили в настоящий детский дом, расположенный далеко от яслей. Пока детей везли, все вокруг плакали; Таня не могла вспомнить, плакала ли она тоже, но звуки плача навсегда остались в памяти. Волчицы очень жалели детей, но не имели права усыновить их: дети считаются «муниципальными», и за них формально отвечает местная районуправа. На детей район получал материальное снабжение, а также деньги; чем больше детей было в детских домах района, тем снабжение было выше. Сюда же входила оплата труда сотрудников и их обеспечение. В штат зачисляли лиц не моложе 45 лет, при этом волчиц почему-то не брали. Среди воспитателей Таня могла вспомнить лисиц, барсучих, женщин с колючками, и даже тех, кто вообще был родом не из Кралепора. А волчиц не было. На детей очень часто кричали, ругались и ставили в угол с 6 лет. До шести лет Таня пугала всех постоянно. Но уже тогда она очень любила учиться. Потом начались школьные занятия. Таня идеально вела себя в классе, была внимательной и очень быстро схватывала. За это на нее фыркали мальчишки. Все волчата были, как один, грязно-сероватых оттенков, их лица были усеяны точками и крапинками. Тане не нравились такие цвета. В классе она не реагировала, но потом жестоко дралась с обидчиками. Она не мстила, но и не забывала. Она помнила, кто, когда и как ее обидел.

Ее пытались дергать за волосы и за хвост. Таня отвечала тем же, и еще атаковала руками. В 8-9 лет в драке стали уже использовать острые предметы, чаще всего обломки палок. Таня решила: нужно драться так, будто тебя хотят убить. Она постоянно тренировалась и неожиданно открывала для себя новые приемы. Однажды ночью на нее во сне набросили одеяло и попытались давить сверху; Таня вывернулась, ударилась обо что-то в темноте и в полном молчании бросилась на хулиганов. Она настигла только одного. Он попытался отбиваться, но рухнул, стянув при этом на пол ее простыню. Таня била его без конца, а он все не разжимал зубов с простыней. Наконец ее удалось освободить.

На следующий день занятий не было. Таня обнаружила в простыне несколько средних прорех, которые не удалось бы заштопать. Она вывернула пододеяльник и нашла в нем место, где узор был точно такой же (все белье было малоцветным, но все-таки с узорами). Таня аккуратно выкроила кусочки пододеяльника, пришила их к простыне, чтоб узоры сливались, а сам пододеяльник слегка укоротила. Она занималась этим весь день, не пошла на обед (мальчишки жили в другой комнате и не видели ее работы). С девочками она не дружила, и ей никто ничего не принес; Таня шила и боялась, что ее обнаружат одну. Судя по голосам, остальные дети гуляли весь день на улице. Таня весь день старалась. Зато ее не наказали за порчу вещей.

Если теткам что-то не нравилась, они говорили:

– Думаешь, ты кому-то нужен? Никому ты не нужен! И ты не нужна! Вылетишь и не получишь документов!

На самом деле, в детдоме могли дать только справку о рождении. Но с этим можно поступать в вуз. Не все ребята-волки могли дотерпеть детдом до конца – периодически кто-нибудь убегал, и тогда у него не было вообще никаких документов. Только при наличии справки о рождении можно было надеяться получить паспорт; тетки твердили, что только с паспортом берут на хорошие, большие должности. Иногда детей передавали предприятиям района, чтобы они там овладевали трудовыми навыками. Обычно так поступали с непокорными и волевыми. Таня открыто не вступала в конфликт с тетками; однако в тринадцать лет ее перевели на ткацкий комбинат. Что ж – Таня решила, что ей повезло, ведь на комбинате к ней относились как к взрослой, как к коллеге. Таня очень любила математику и хотела бы заниматься ею в рамках профессиональной работы. Со взрослыми она общалась понемногу, и поэтому лишь случайно узнала, что существует военный вуз, где готовят специалистов в области радиосвязи и электроники. Там математика очень нужна. При любой возможности Таня бегала в городскую библиотеку и наслаждалась чувством свободы. В детском доме всех держали на ограниченной территории, пределы которой позволялось покидать крайне редко и на очень короткое время. За опоздание очень больно наказывали – и парней, и девочек. Таня никого особенно не жалела, поскольку всерьез не дружила ни с кем. Она помнила, кто и когда ее толкнул, обругал, кинул в нее чем-то или насмехался над ней или над другими. Таких она записывала в разряд «врагов». Воспитательниц она совсем не любила. До 8 лет в детдоме было несколько хороших мальчиков и девочек, с которыми Таня общалась; потом она заболела и целый месяц пришлось лежать в душной комнате под замком. Часто хотелось пить, а воды не было. Еще один месяц она провела на «реабилитации» в той же комнате; правда, один раз в день позволяли выходить за водой. Таня старалась набрать как можно больше; воду она пила некипяченую, ела хлеб, и мечтала поймать тетерева. Когда ее, наконец, выпустили, из знакомых осталась только одна девочка. Остальных усыновили волки и волчицы. Вскоре ту девочку тоже забрали: за два дня до этого ее увели в другой корпус и Таня не видела ее. Она вдруг услышала ее голос с улицы, забралась чердак, через разные завалы. Таня спешила, но приятельницу уже увели. Таня не успела разглядеть вновь обретенных родителей, но была уверена, что они – красивые волки.