– Что там? – Кира приподняла рукав халата на руке Леи. – Оберег?

– Угу.

Жёлтые птичьи глаза испытующе всматривались в испуганные изумрудно-зелёные. Ладонь соседки легла на живот. Тепло.

– Чистая работа, – она убрала руку.

– Что?

Кира не ответила. Она пересела на свою кровать и взялась за книгу. Вернулась миссис МакБраун.

– Ты как?

Лея попыталась улыбнуться, но не получилось. Боль в животе усиливалась.

– Она сказала, три дня лежать, – произнесла шёпотом.

– Лежи. Завтра у тебя выходной. А там видно будет, – миссис МакБраун подошла и, склонившись, долго-долго смотрела в полные ужаса глаза Леи. – Нельзя так, – наконец сказала она, – ты как раскрытая книга, – Сильвия улыбнулась уголками губ. – Я завтра зайду. Мисс Уоррен, идёмте со мной.

Лея осталась одна. Ближе к вечеру пришли соседки. Мисс Натс сразу заняла ванную на целый час. А Лея рассказала Гюль, что произошло.

– Мне так больно. И кажется, нужно в душ. Проводишь меня?

– Конечно, Лея.

– И… не уходи. Я боюсь…

– Ладно. Буду стоять за шторкой и разговаривать с тобой. Я тоже боюсь за тебя.

Когда девушки вышли из ванной, Марта уже храпела вовсю. Лея долго смотрела в стену. Никак не могла уснуть. Боль и страх. Она плакала беззвучно. Дом и семья таяли в дымке сна. Лея бродит по поляне, держа ребёнка за руку. Туман становится плотнее. Мальчик зовёт: "Папа! Папа!" Тишина. Только туман. Густой. Молочно-белый. Вдруг впереди тень. Тонкая ручонка выскальзывает. "Папа!" Малыш исчезает в тумане. Лея падает на холодную мокрую траву и безучастно смотрит вверх. Одна. Никому не нужная.

Утреннее пробуждение было тяжёлым. Веки будто налились свинцом. Лея не могла открыть глаза и пошевелиться. Но в гуле голосов отчётливо услышала шёпот Гюль Эргенч.

– …говорит, в палате нашли зуб. Помнишь, как в тот день, когда старик умер?

– Говорю же тебе, бабка – сама смерть. Как бы нашу не того, – отозвалась чуть громче Марта Натс.

– Прекрати. Это выдумки, – страх в голосе турчанки.

– А ты подожди. Бывает, что не сразу срабатывает. Страшная ведьма, – не унималась толстушка.

– Бабушка как бабушка. Старенькая очень. И дар имеет, – мягко сказала Гюль.

– Проклятый дар-то, – буркнула Марта. – Ходит по клинике, как смерть. Да ещё в нашу комнату зашла. Бр-р.

Лее удалось пошевелиться. Тут же к ней подлетела Эргенч.

– Ты в порядке? – заботливо спросила она, приложив ладонь ко лбу.

– Угу, – промычала Лея. – Помоги мне.

– Сейчас. Держись за меня. Ну же, – девушка помогла уцепиться за её шею.

– А где Кира?

– Вызвали на операцию. Я слышала. Ночью, – соседке удалось усадить Лею. – Голова не кружится?

– Кружится. Но мне надо… И пить. Пить хочу.

Лея пролежала три дня, как и сказала баба Люба. Миссис МакБраун навещала каждое утро. В палату решили не переводить, так как и без того вокруг одни медики. Да Лея и сама не хотела. В своей комнате ей было спокойнее. Даже Марта помалкивала и проявляла заботу, принося из буфета еду. Кира и Гюль следили за физическим и эмоциональным самочувствием.

Настала пятница. Этого дня Лея боялась больше всего. Что она скажет миссис Каприс? Ведь женщина догадывалась… да что там, знала о её положении. Только бы она не успела рассказать сыну. Иначе катастрофы не миновать.

Миссис МакБраун как птичка влетела с кипой документов в комнату.

– Это нужно подписать. Как ты? – обратилась начальница.

– Спасибо. Уже лучше, – Лея села в кровати. – Что это?

– Больничный. Я поставила тебе конъюнктивит, чтобы не было лишних вопросов.

– Угу.

– А это для Инес, – Сильвия МакБраун протянула Лее уже знакомый журнал.

– Она здесь?

– Да, ждёт внизу. Хочешь спуститься? – чёрные глаза с интересом посмотрели в изумрудно-зелёные.