– И ее можно определить?

– Степень приближения не видна: видно только отклонение от совершенства. Исповедующий закон Христа всегда в положении мытаря. Он всегда чувствует себя несовершенным, не видя позади себя пути, который он прошел. Он видит всегда впереди себя тот путь, по которому еще надо идти, и который он не прошел еще.

– Отклонение может быть видно только со стороны.

– Для этого нужно нравственное руководство. Во-первых, человеку даются определенные правила, то есть признаки поступков, которые он должен и которых не доложен делать. Во-вторых, человеку указывается идеал, по отношению к которому он всегда может видеть степень своего удаления от него.

– Зачем унижать себя по отношению к идеалу?

– Потому что позволив себе принижать идеал по своей слабости, нельзя найти того предела, на котором надо остановиться. На какой бы ступени ни стоял человек, всегда есть для него возможность приближения к этому идеалу. Но никакое положение для него не может быть таким, в котором бы он мог сказать, что достиг его, а потому не мог бы стремиться к еще большему приближению.

14 апреля 1858 года он писал своей тетушке А. А. Толстой: «…воспоминания и мечты вместе составят такой идеал жизни, под который ничто не подходит, все становится не то, и не радуешься и не благодаришь Бога за те блага, которые он дал, а в душе вечное недовольство и грусть. Бросить этот идеал — скажете вы. Нельзя. Это идеал не выдумка, а самое дорогое, что есть для меня в жизни».

– Мне кажется, что мы живем в парадоксальном мире. Чаще всего парадоксы возникают, когда из намерения вытекает совершенно иное поведение, имеющее следствием прямо противоположный результат. Кажется, что ситуация развивается практически без контроля со стороны человека. Неужели чем сильнее человек желает чего-то, тем более вероятен противоположный исход событий?

– Очень часто сильные желания мешают и делу, и общению. Например, мой брат Сергей Николаевич был мне самый близкий (после семьи) человек, но мне с ним часто было тяжело, неловко. Я боялся всякую минуту сделать ему неприятное, и эта боязнь производила на него еще худшее впечатление.

– Вы отрицали однозначное толкование человеческих поступков. Как вы думаете, может ли человек избежать внутренних противоречий?

– Избежать не может, но у разных людей противоречивость выражена по-разному. Я смолоду стал преждевременно анализировать все и немилосердно разрушать. Я часто боялся, думал – у меня ничего не остается целого. Но вот я старею, а у меня целого и невредимого много, больше, чем у других людей. Орудие ли анализа у меня было крепко, или выбор верен, но уже давно я более не разрушаю. А целыми остались у меня непоколеблены – любовь к одной женщине, дети и всякое отношение к ним, наука, искусство – настоящие, без соображений величия, а с соображением настоящности наивного. Это ужасно много. У моих сверстников, веривших во все, когда я все разрушал, нет и одной сотой того. Но в молодости я был уверен, что несообразность между положением человека и его моральной деятельностью есть вернейший признак истины.

– Какие бывают виды парадоксальных ситуаций?

– Их можно разделить на три группы. Первая представляет собой состояние завышенной мотивации, внутреннее содержание которой – страх и гордыня. Помню, как я учился ездить на велосипеде в манеже, в котором делаются смотры дивизиям. На другом конце манежа училась ездить дама. Я подумал о том, как бы мне не помешать этой даме, и стал смотреть на нее. И, глядя на нее, я стал невольно все больше и больше приближаться к ней, и, несмотря на то, что она, заметив опасность, спешила удалиться, я наехал на нее и свалил, то есть сделал совершенно противоположное тому, что хотел, только потому, что направил на нее усиленное внимание.