А телефон продолжал вибрировать. И я лениво ответил Полли.

Полина Рыбкина – дочка богатого папочки, её тётка непосредственно связана со мной. Это та самая Мария Николаевна, моя первая учительница. Она хотела меня усыновить. Какое счастье, что не сделала этого. Есть же Бог на свете! Иначе я бы был обречён на Полли в жёнах, а так вроде имею место для манёвра и полное право сопротивляться.

— Лёва! — пищала в трубку Полли, требующим, мерзким, жадным мяуканьем, обычно это с претензией происходило.

— Полли! — заверещал я в трубку.

Она рассмеялась, но как-то нервно.

Вот нахрена настраивать так бабу с юности, что она от меня отлепиться не может. Ей обещали, что мы поженимся.

А это ложь!

Я готов трахать всё, что движется, но если у этого имя – Полли, пальцем не трону. За километр оббегу. Чур меня­, чур!

Надо с Марией Николаевной поговорить, чтобы избавила меня от этого груза. Но проблема в том, что Маша в доску убеждена, что я должен жениться на Рыбкиной и войти, так сказать, в ту семью.

А мне даром не надо, и не надо, если заплатят.

— Лев, почему ты не берёшь трубку? С кем ты? Я чувствую, что ты мне изменяешь.

— И это говорит девчонка, с которой я даже не трахался. Я не могу тебе изменить, Полли!

Достал из холодильника салат оливье и холодец.

— И сколько мне тебя ждать?

— Не жди меня Полли, я не люблю тебя.

— Какая любовь в наше время, Лев?

— Настоящая.

— Мы притрёмся, просто надо начать жить вместе.

— И долго ты будешь по воле тётушки унижаться передо мной? — я протянул руку и открыл ящик с посудой. Но она вся лежала в мойке: грязная и страшная.

— Я общаюсь, а не унижаюсь! Ты, придурок, Самоделов!

— Лисицын, я сменил фамилию.

— Значит, Самоделовы тебя выкинут на улицу, тогда прибежишь. Ты никуда не денешься от меня.

— Мне Эльвира звонит…

— Ты же с ней расстался!

— Не верещи так, ты мне не нравишься…

И не хватало смелости, дать полный отпор. Не мог я. Вот вроде оскорбил, она не оскорбилась.

А дальше что?

Не привык я отталкивать.

Закрыл глаза, Полли пищала в трубку угрозы, признания в любви, перемешав всё в кучу.

А у меня перед глазами Далира и её, сводящие с ума, губы.

— Я люблю женщин в возрасте, кареглазых брюнеток, поняла? Ты мне не подходишь!

— Видала я твоих любовниц! Все девки твои блондинки, не ври. Лёв, ну может помиримся, я больше не буду тебе папой угрожать.

Собственно ей что в лоб, что по лбу, она не отвянет.

Скинул звонок и сфоткал грязную посуду, отправил Полли: «Ты мне нужна».

— «Придурок!»

И тогда я сделал то, что никогда до этого не делал.

Никогда!

Я отверг её.

— «Не пиши мне больше, ты мне глубоко отвратительна».

И заблокировал её номер, выкинул из друзей.

Это тяжело мне далось, я даже вспотел… Мне казалось, я что-то терял, моя защита перед настоящим миром рушилась.

****

Девушки бывают настойчивы. Полли чинила разборки в сообщениях. Эльвира трезвонила бесконечно и, подключенный к розетке, телефон быстрее разряжался, чем заряжался.

И мне не надоело. А что? Я сижу на кухне, с опаской поглядываю на прихожую, а такое чувство, что кругом народ. Особенно когда включаешь несколько звуковых сообщений одновременно, создаётся впечатление, что рядом толпа.

— Да! — решил ответить бывшей.

Эльвира Антонова - девушка второкурсница с физвоса, она пловчиха и музыкант , вот такое классное сочетание. И у нас с ней было неплохо. Замашки у неё мужицкие, и танцевать я её так и не научил, за жопу трогать нельзя – мгновенно возбуждается.

Никаких претензий она не предъявляла, ну и я особо за ней не бегал, остались друзьями.

— Лёва, помнишь ты играл у меня на бас-гитаре?

— А, привет, Эльвира, ну да играю. Не то чтобы прямо зашибись, но в целом могу что-нибудь сбацать.