Я могу ещё тысячу раз перевернуть вверх дном экранное искусство, я способен и на большее (голос: «Ой… Да ладно!..»), но для первого фильма этого хватит…

Аплодисменты, свист, удары, драка…

Комментатор

…Даниэль вышел из зала. Он думал:

Даниэль

…Нужно использовать мои разглагольствования в Киноклубе и реакции остальных, этих неизлечимых плебеев, – всё это нужно использовать в фильме! Впервые сюжетом фильма станет вечность кинематографа, кинематографа как размышления о нём же, кинематографа как производства оригинальных шедевров, без каких-либо «уловок». Впервые будет создан манифест кино в кино.

Впервые Киноклуб станет частью кино, то есть будет представлена кинодискуссия о кино вместо обычного кино как такового.

Комментатор

…Даниэль подходил к Сен-Жермен-де-Пре. В тот вечер, 29 сентября 1950 года, его переполняла радость и мучил страх, поскольку оставшийся после дискуссии осадок увеличил, обработал и проявил плёнку его будущего фильма. Весь фильм целиком стоял у него перед глазами, от заглавных титров до самого конца.

ТРАКТАТ[9]

О СЛЮНЕ

И

ВЕЧНОСТИ

в ролях^>17

Марсель Ашар

Ж.-Л. Барро

Бланшет Брюнуа

Блез Сандрар

Жан Кокто

Даниэль Делорм

Эд. Дермит

Даниэль Желен

Андре Моруа

Арман Салакру

Родика Валеану

«…К тому же впервые титры не только появятся в середине фильма, но и будут идти в течение всего фильма», – размышлял Даниэль…

Таков конец первой части. Надеюсь, вторая часть придётся вам больше по вкусу…[10]

ГЛАВА II

Развитие темы

Дополнительные голоса

Ева: Колетт ГАРРИГ

Дениз: МИРЬЯМ

«Коммерческая» музыка, сочинённая и исполненная под управлением Даниэля Гаррига.

ПЕЧАТНЫЙ ТЕКСТ[11]

Считается, что публика глупа. Вот почему те, кто её презирает, никогда не решаются предложить ей что-нибудь оригинальное и приводят её к наименьшему общему знаменателю.

В следующей части действа автор попытается найти применение идеям из первой главы.

Дорогие незнакомцы!

Обычные фильмы показывают семь дней в неделю в кинотеатре у вашего дома. Я надеюсь, что вы будете соблюдать спокойствие во время просмотра этого фильма, который по крайней мере стоит внимания.

Этот «трактат» – нарочитое скопление ошибок, своего рода антиграмматика кино (ведь существует же «Грамматика кино» господина Бертомье^>18).

Пока все вокруг упражняются в красивой съёмке, мы разрушим изображение. Также и Пикассо, разрушая предмет живописи, наделил живопись новым предметом, и авторы открыток (пусть даже в тонах «техниколор») на такое не способны. Уродство в этом могут усмотреть лишь те люди, у которых ни на что, даже на самих себя, не хватает терпения.

Впервые в истории кино мы могли работать над сценарием как таковым, отдельно, без необходимости резать его в угоду «визуальным элементам», и потому внимательным зрителям предстоит услышать по меньшей мере величайший сценарий в истории кино.

Дорогие зрители, ваш свист и возмущённые возгласы не произведут на меня ни малейшего впечатления, поскольку всё, что я любил, всегда встречали свистом и шиканьем. Начиная с «Эрнани» Виктора Гюго и заканчивая «Золотым веком» Бунюэля, недавно получившим гран-при в Канне.

На премьере «Золотого века» зрители ломали кресла в зале.

Хуже этого не будет, да и какая мне разница, учитывая, что и стулья-то не мои.

Автор.

Комментатор[12]

…Перед клубом Сен-Жермен близорукие глаза Даниэля искали хоть какое-нибудь приключение, которое бы вдохновило и раскрыло его душу. Дискуссия, вечно шумное непонимание (тогда как понимание обычно бархатистое, немое и потому менее ощутимое), крики присутствующих – от всего этого мурашки бежали по спине, как будто поры кожи разъедала чесотка. Порыскав в темноте бара, скорее чтобы показать себя, чем чтобы кого-нибудь увидеть, он вышел на улицу и отправился к «Бонапарту», как вдруг ему послышался чей-то голос: