между властью и отдельными частями гражданского общества. Этот договор, дескать, долгое время базировался на фактическом невмешательстве государства в частную жизнь граждан. Власть воспринимала дистанцированность граждан от политики как безусловную поддержку её действий, но в итоге часть гражданского общества, позже ставшая релокантами, попыталась запустить процесс разрушения политической стабильности. Этот процесс не только удалось остановить, но даже и обернуть вспять с помощью формирующей социальной политики, прежде всего, финансовой, в адрес разных групп населения: военнослужащих, контрактников и мобилизованных – в комплексном поощрительном подходе к этим и другим категориям граждан.

Спецпрограммы достаточного финансирования, социальная реклама, популяризирующая участников специальной военной операции и другие различные меры позволили консолидировать общество вокруг идеи Победы над особой формой украинского нацизма – бандеризма, осужденной Нюрнбергским трибуналом в 1945–1949 годах.

В целом на определённом этапе властным вертикалям удалось правильно интерпретировать сигналы гражданского общества, в том числе, в отношении релокантов: их вероятное возвращение в Россию очевидно встречает негативную реакцию гражданского общества.

Несомненно, при этом, государственная политика должна препятствовать фактическому поощрению выезда граждан («хочешь уехать – уезжай!»), государство должно демонстрировать, что ему важен и дорог каждый гражданин страны. Очень кстати был бы российский Закон о репатриации, то есть о возвращении соотечественников, русских, прежде всего, из-за рубежа и создании реальных условий для такого возвращения.

Действия российской власти в вопросе проведения мобилизационных мероприятий и в отношении релокантов можно считать эталонными в нынешних условиях информационной войны. Негативный эффект от этих мероприятий, которые её оппоненты попытались экстраполировать на российское гражданское общество, оказался крайне ограниченным и даже сыграл противоположную роль, фактически консолидировав граждан.

Информационная война, вопреки устоявшемуся мнению, не проиграна Россией хотя бы по той простой причине, что расколоть российское общество так и не удалось, а операция на Украине и политическая власть в стране поддерживаются сознательным большинством. Более того, западным странам не удалось достичь ни одной заявленной в ходе «Холодной войны 2.0», как сформулировал американский президент Барак Обама, цели: ни «изолировать» Россию, ни «разорвать её экономику в клочья», а также сделать русофобию в других странах, помимо западных, нормой. Наоборот, различные акторы в странах НАТО прямо указывали на то, что перестали верить собственной пропаганде.

Общество развитого потребления стремительно деполитизируется, одновременно радикализируясь и становится легко управляемым с помощью фобий, активно навязываемых через медиа. Наиболее распространенными из фобий сегодня в разных странах становятся русофобия и мигрантофобия. Ситуацию усугубляют законодательные запреты свобод (информации, мнений и так далее) – путь, на который достаточно давно вступили медиа общества развитого потребления, сначала выдавая свою редакционную политику и реальные идеологические ограничения за истинную свободу слова.

С этого пути сложно будет свернуть без полного возвращения западного сообщества к истокам, так сказать, тем более, что информационная политика стран НАТО, по сути, заключается в постоянном умножении лжи под видом нарративов.

В Евросоюзе, к примеру, прекрасно осведомлены, что предполагаемое вступление Украины и Молдавии в союз является экономической катастрофой и фатальной ошибкой для этих стран, а не пресловутым