Едва заалел восток, как Черный пес был уже на борту. Когда же солнце залило своим золотым сиянием берег Сен Мартена, бухта Чертов зуб была пустынна, лишь вдали на горизонте вырисовывались два силуэта кораблей, покинувших ее.

Дверь каюты слегка приоткрылась и внутрь проскользнула худенькая, гибкая фигура старпома. Блэк, измученный ночным приключением, лежал на своей постели, но он не спал.

– Ник, – тихо позвала его старпом, – ты нашел то, что искал?

– Не совсем, моя сирена… – он вдруг резко сел на постели и протянул к жене руки, призывая ее сесть рядом. Когда она подчинилась, капитан снова лег, не в силах преодолеть головокружение.

Он молчал несколько минут, собираясь с мыслями, лежа, закрыв глаза. Наконец, он заговорил:

– Виола, я хотел тебе сказать раньше, но… не смог, надеюсь, ты простишь меня…

– Ты не послушался своего отца и все же решился на эту авантюру… Молчи! Я все поняла еще тогда, когда ты выбросил свой крестик в море… это был всего лишь предлог. Николя, я не осуждаю тебя. Мне просто страшно. Скажи, что это все вскоре закончится и потом, мы уедем отсюда. В Европу. А наш сын вырастет добропорядочным и законопослушным человеком. Ты обещаешь?

– Я могу обещать тебе первое, но не второе. Наэль видит меня своим преемником и я… не смогу подвести его… снова. Ты и Андреас можете уехать,…

– …нет! Если останешься ты, останемся и мы. Такова наша судьба – всюду следовать за тобой.

– Не плачь… – Блэк ласково провел по щеке жены. – Все скоро закончится. Сейчас меня гложет жуткая усталость. Разбуди меня, едва начнется королевская вахта. Мне необходимо будет заняться бумагами.

– Курс?

– Наша следующая остановка у берегов острова Пуэрто-Рико, на мысе Фаххард – нам нужно навестить старого приятеля месье Костона.

– Слушаю, мой капитан.

Блэк забылся тяжелым сном еще до того, как Виола успела покинуть каюту.

Он проснулся, едва наверху, на шканцах раздался голос дежурного офицера, менявшего вахту. Им оказалась старпом. Он знал, что кто-нибудь из подвахтенных по поручению Виалетты придет разбудить его, но капитан не стал дожидаться этого момента. Он осторожно поднялся с постели, плеснул в лицо холодной воды у рукомойника за ширмой и, открыв дверь каюты, позвал квартирмейстера, приказав подать себе чего-нибудь поесть.

Едва квартирмейстер исполнил приказ, как капитан заперся в каюте и, осторожно развязав сумку, положил на стол медальон. Здесь, в этой обыденной и такой привычной глазу Блэка, обстановке, артефакт тоже казался вполне обыденной и привычной глазу вещью. Но, вспомнив о боли, охватившей его при первом прикосновении к этой вещи, пират поежился. Осторожно открыв его, пират выудил листок пергамента, оказавшегося искусно нарисованной картой. Это был один из тех загадочных образчиков иероглифического письма, которые бесспорно занимали ученых и осуждались церковью.

Рассматривая его, Блэк снова вспомнил свой недавний разговор с Диего и улыбнулся собственным воспоминаниям.

***

Тёмный бархат ночи укрыл океан. В порту острова-города никогда не бывало тихо, как, пожалуй, и в любом другом. Яркие полосы света из таверны ложились на воду, играя тысячами бликов, словно пиастры.

– Блэк, – окликнул вышедшего из капитанской каюты «Катарины» пирата старпом «Вандерера».

– Чего тебе?

– Есть разговор! – подойдя ближе, тихо произнес Диего.

– Говори! – дерзко ответил Блэк.

– Не здесь. Я буду ждать тебя в бухте на той стороне острова через час и до рассвета. Приходи один и если ты уже все решил, прикажи «Диаманту» и «Адаманту» сняться с якоря под конец кладбищенской вахты, – сказав так, старпом Доуэла отступил в тень и будто бы растворился в ночном воздухе.