Я поворачиваюсь.

Дядька.

Где-то моего возраста.

Может, чуть помоложе: мне, если я не с бодуна, несмотря на определенную грузность фигуры, никто не дает моего почти что полтинника, все считают «мужчиной под сорок» в худшем для меня случае.

А вот похмелье – да, выдает.

Ну, да не в этом дело, – дядька, в принципе, как дядька: бесцветный, в джинсах и фирменной «шимановской» рыбацкой ветровке, с острым носом, давно наметившимся брюшком и серыми водянистыми глазами.

И к бабке не надо ходить, что из славного города Санкт-Петербурга.

Их типаж.

– Слушаю вас, – говорю. – Чем-то могу помочь?

Мужик мнется.

Ну, да мне, в общем-то, пофиг.

Мне торопиться некуда.

Стою.

Курю.

Жду.

– Видите ли, – рожает, наконец, – вы только что уж очень нелицеприятно высказались про копченую рыбу с Лодейного Поля. Вы уж простите, я невольно подслушал.

– Да делов-то, – хмыкаю. – Если б я от кого скрывался, то это другое дело. А так-то что. Слушайте на здоровье.

– Да нет, вы меня не так поняли, – улыбается уголком рта.

Ага, думаю.

Нет.

Я тебя именно что правильно и понял.

У тебя – свои профессиональные привычки.

У меня – свои…

– Я ваш сосед, мы в соседних купе едем. И вот поэтому меня так ваша реплика о копченой рыбе с Лодейного Поля и заинтересовала. У меня просто товарищ там целый лоток закупил, но мы их еще не начинали.

Я ухмыляюсь.

– Товарищ, – спрашиваю, – высокий такой, в желтых берцах и синем шейном платке?! Так я ему еще сразу после покупки адрес туалета подсказал. Так что, если еще не ели – это хорошо. Травануться, может, и не тра-ванетесь, но если желудки нежные, городские, то некий дискомфорт гарантирую. И дело тут даже не столько в «жидком дыме». Рыбу-то чер-те откуда везли, и чер-те как она хранилась перед горячим копчением. А копчение все-таки достаточной термической обработки, знаете ли, не дает.

– Но он же сказал, что у местных брал, – говорит растерянно.

Я всхохатываю.

– Местный, – говорю, – знаете ли, местному рознь. Там несколько больших фабричных коптилен или одна, но очень большая: хрен его знает, если честно. Но то, что рыба коптилась именно фабричным способом, причем самым варварским, с «жидким дымом», это – несомненно. Для опытного человека, по крайней мере. А этот «дым», знаете, чем в первую очередь плох?! Тем, что наглухо перебивает все запахи, в том числе и если рыба «с душком». А как она не будет с душком, если того же терпуга аж с Камчатки сюда везут?! Он вообще-то только на Дальнем Востоке водится. И как сюда попадает, логистику сами себе представить можете, наверное. И угрей здесь нет, они водятся южнее. Большое производство, короче. А «местные», которые по перрону бегают – это всего-навсего реализаторы. Причем, я так подозреваю, реализаторы в том числе и «брака», и «левака»: документы-то у них никто не спрашивает, и сан-контроля никакого. Так что эти дяди – это не бабушки с пирожками. Ну, – совсем…

Он аж побледнел.

– Там же, – взмахивает руками, – сейчас Алёна может проснуться! А она копчения очень любит. Побегу выкину, если успею. А если не успею, то так хотя бы предупрежу.

… Глядя ему в спину, я не то чтобы не завидовал этой Алёне.

Скорее сочувствовал.

Когда матерый дядька, да к тому же еще, весьма похоже, отягощенный достаточно специфической профессией, с таким жаром принимается о ком-то заботиться – тут жди беды. Причем, беды фактически неминуемой.

Я докурил сигарету, сплюнул в сторону урны, порадовался, что попал, и медленно побрел к тамбуру.

Скоро уже отправляться будем.

Пора…

… Прошел по узкому вагонному коридору, поминутно извиняясь перед отклячившими задницы попутчиками, заглянул в пустое купе. Мужики еще где-то слонялись по перрону.