– Они хотели три тыщи евро, – объяснила бабушка. – Сказали: дом, удалённый от магистрали. А бесплатный кабель – только до границы участка.

Марта бросила очищенную картошку в миску. Она была такая мягкая, что развалилась.

– Но ты же дала номер Аннике! – не понимала она.

Бабушка чистила картошку как автомат, ловко это у неё выходило: раз-два – и готово.

– Дала, но не свой, – сказала бабушка. – Я дала номер Ханнеса, у которого магазин в городе, на той стороне. Он мне передаст, – и она наколола следующую картофелину.

Марта сверлила бабушку глазами.

– Значит, Анника никак не сможет нам позвонить! – заключила она. – А если с мамой что случится?

Бабушка подняла глаза и задумалась.

– Ханнес приплывёт, если что, – сказала она. – Если что важное. Сплавает. – И всё же в лице у неё появилось такое выражение, словно она только что поняла, что иногда и телефон может быть важной вещью.

Марта уже стояла в дверях. Она забыла, что у неё в руке нож, и, вынимая телефон из кармана, испачкала его картофельной кожурой. Она обтёрла его о джинсы и побежала. Ведь где-то должна быть мобильная Сеть!

Первая чёрточка на экране появилась, когда Марта дошла почти до края поля, до Зоммербю, и очень скоро добавились остальные.

Когда Марта проносилась мимо коров, все они одновременно, как в кордебалете, подняли головы, но, увидев, что она ими совсем не интересуется, снова опустили их, тоже в стиле балета по-коровьему, и спокойно продолжили жевать траву, будто и вовсе не прерывали своего занятия.

Марта устроилась на заборе, поставив ноги на вторую перекладину сверху. Пришли три одинаковых эсэмэски от папы: «Позвони! Всё в порядке!»

Она набрала папин номер, рука немного дрожала. Сначала ничего не было слышно, а потом папа взял трубку, и слышно стало так хорошо, как будто он стоял рядом.

– Марта?

– Папа! – выдохнула Марта. Ей показалось, она сейчас расплачется. Но это никуда не годилось.

– Марта, отбой воздушной тревоги! – сказал папа. – Я только что из больницы. Сейчас прилягу на пару часов, ночью не спал, потом опять к маме. Всё будет хорошо. Мама поправится.

– А что с ней? Она может говорить?

У папы был очень усталый голос.

– Через несколько дней, думаю, сможет, а сейчас ей нужен покой. Много переломов, но врачи говорят, это всё не беда, заживёт. Обширное сотрясение. Но в остальном с головой всё о’кей. Так что не беда.

Удивительно, но чувство, что она вот-вот расплачется, никуда не делось! Хотя надо радоваться! У одного мальчика из их класса, у Крюгера, тоже было сотрясение мозга, когда ему на физкультуре запулили мячом в голову.

А ещё у малыша Фридолина, когда ездили на экскурсию – он там грохнулся на катке затылком. Но оба выздоровели, и вообще с ними всё нормально – если считать, что они вообще когда-либо были нормальные. От сотрясения мозга не умирают – сотрясение мозга проходит!

– У меня телефон не ловит в доме. А Интернета у неё нет, – сказала Марта. – Так что, пап, не пугайся, если отвечать иногда буду не сразу. Но я буду выходить к забору время от времени, тут всё нормально ловится.

– Нет Интернета? – переспросил папа. – Боже, она как была, так и осталась. – Он зевнул. – Марта, доченька, я пойду немного посплю. Я тебе напишу. Поцелуй от меня Матса и Миккеля.

– Маме привет! – ответила Марта, но папа уже положил трубку.

Который час в Нью-Йорке? У них совсем не поздно, намного раньше, чем здесь. Но папа же всю ночь летел и ехал.

Марта ещё немного посидела на заборе, разглядывая бабушкин дом вдалеке. Папа не спросил, как у них дела, у Матса, Миккеля и у неё. Как они тут у старой карги. Всё ли нормально.