Фрэнк взял Элис за руку и решительно направился в сторону старика.

– Мы можем вам чем-то помочь? – спросил Фрэнк вежливо и одновременно с вызовом, когда оказался на достаточном расстоянии для того, чтобы его услышали.

– Мне знакомо ваше лицо, – прохрипел старик. Казалось, каждое слово даётся ему с трудом. – Вы, случайно, не родственник покойного Гарольда Картера?

– Я его внук.

– А, малыш Фрэнки, – старик закивал и улыбнулся. Большая часть зубов у него отсутствовала. – Я Ник Хамфри, мы с твоим дедом были большими друзьями. Так вы теперь живёте в его старом доме?

– Да, – Фрэнк заметно расслабился. – Это моя жена Элис, мы переехали сюда около месяца назад. Мы хотим открыть здесь отель, чтобы Маун-Спрингс стал туристическим местом.

Ник Хамфри издал странный звук – то ли кашлянул, то ли усмехнулся.

– Так это вы те безумцы, решившие открыть отель на месте старой больницы? Да, я слышал об этом. Смелое решение, очень смелое.

– Больницы? – воскликнул Фрэнк так громко, что стоявшие неподалёку люди обернулись на них. – Хиггс ничего не говорил нам про больницу.

– Конечно, он не скажет, – старик хохотнул. – Никто бы не арендовал это здание, зная его историю. Но разве ты не знал, Фрэнки? Разве дед не рассказывал тебе?

– Не рассказывал о чём? – Фрэнк теперь перешёл на шёпот.

– Конечно, не рассказывал. Это был такой скандал! Когда ты был совсем маленьким, твой дед был главврачом местной психиатрической больницы. Туда в основном помещали выживших из ума одиноких стариков из Маун-Спрингс и окрестных деревень. Жизнь в городе в то время была спокойной, всё шло своим чередом, пока не начали пропадать дети. Девушки от тринадцати до семнадцати лет не возвращались домой из школы или исчезали по дороге в магазин. За два месяца пропало шестнадцать девушек. Весь город стоял на ушах, родители били тревогу, детей перестали отпускать одних даже в гости к соседям. Преступником оказался девятнадцатилетний Генри Олсен, сын местного фермера. Не буду вдаваться в подробности, но он жестоко расправлялся с девушками. Они сами шли с ним, потому что знали его. Он производил впечатление простого доброго парня, к тому же он был очень симпатичным. Никто в городе и подумать не мог, что он на такое способен. Его бы, наверное, ещё долго не поймали, но одной из жертв чудом удалось сбежать. Когда его схватили и прижали к стенке, он даже не отпирался, признался во всех убийствах, но отказался сообщать, где тела. Половину убитых им так и не нашли. Суд счёл его невменяемым и постановил поместить в лечебницу. Убитые горем родители ежедневно штурмовали больницу, требуя выдать им Олсена, но Гарольд держал оборону. Он был профессионалом, твой дед, хотя я уверен, и сам бы не отказался четвертовать тварь. А меньше чем через год Олсен сбежал. Что тут началось! Журналисты мигом растрезвонили обо всём, люди требовали засудить Гарольда за халатность. Мне еле удалось замять это дело и убедить общественность, что он ни в чём не виноват. Хотя мне и самому тогда досталось, я ведь был шефом полиции. Когда шумиха улеглась, Гарольд ушёл в отставку, сказал, что чувствует свою вину и не сможет больше работать, как прежде. Администрация города приняла решение закрыть больницу, а пациентов распределить по другим лечебницам.

– А Олсен? – шёпотом спросила Элис.

– О нём больше никто не слышал. Нападений больше не было, и со временем жизнь вернулась в более или менее привычное русло. Но, как по мне, эта история навсегда останется тёмным пятном в истории Маун-Спрингс.

Дверь полицейского участка со скрипом открылась. Элис вздрогнула и обернулась. По ступеням к ним спускался крепкий мужчина лет сорока в форме.