Лейни, успокойся, говорю я себе. Вооружиться информацией, поскольку тебе предстоит провести много времени в компании Рика Оливера, – это одно, а журналистское расследование – совсем другое. Никто не может заставить тебя делиться тем, что тебе рассказали по секрету. Как говорит папа, придерживайся поставленной задачи – придерживайся еды.

– Лейни, милая, я не знала, что ты болеешь.

Мамино лицо смотрит на меня с экрана, и я понимаю, что меня выдает красный нос, хотя, по крайней мере, я уже не пылаю жаром. И впервые за четыре дня я одета.

– Спасибо, мне уже гораздо лучше.

– И, без сомнения, обратный отсчет до твоего большого приключения – тоже плюс. Солнечный свет принесет тебе много пользы.

Когда папа сказал, что готов помочь маме вместо меня, я решила, что это не та новость, которую я могла бы сообщить, не поговорив с ней с глазу на глаз. И да, возможно, я могла бы найти друга, который согласится прикрыть меня в обмен на двухнедельное бесплатное питание и проживание в живописном фермерском доме во Франции – в конце концов, это звучит как большое развлечение, – но чутье подсказывает мне, что мои родители не общаются, потому что им трудно восстановить связь. Они все еще время от времени спрашивали друг о друге, и это заставляло меня удивляться. Я чувствовала, что стоило, по крайней мере, дать им такую возможность, и щедрое папино предложение стало отправной точкой. С тех пор мы с мамой раз в неделю общаемся по видеосвязи. Сначала она сомневалась в предложении папы, так как они долгое время не разговаривали, и я не настаивала. Но, исчерпав все другие варианты, мама в конце концов поняла, что особого выбора у нее не остается. Мне потребовалось пару недель мягкого убеждения, чтобы их разговорить, но теперь у них, по крайней мере, налажен полурегулярный диалог.

– Во всяком случае, к моменту вылета я приду в норму. Не могу дождаться! – с энтузиазмом подхватываю я.

– Я очень рада за тебя, милая. Ты действительно усердно работаешь, и я так горжусь тобой.

– Спасибо, мам. Если я не умею готовить так, как ты, то, по крайней мере, ты научила меня, что вкус – это все. Не многие дети, когда вырастают, способны выбежать в сад, чтобы нарвать свежей зелени и час спустя наслаждаться ею во время еды. Это ты сделала меня гурманом, ты же знаешь.

– Думаю, да, – отвечает она. Я вижу гордость, отражающуюся в ее глазах, и с каждым звонком мы постепенно возвращаемся к более комфортным отношениям.

– Папа с тобой общается?

Ее улыбка – это всего лишь подергивание уголков губ.

– Удивительно, но да. Ты была права, что беспокоилась о нем, но он начинает открываться и понемногу расслабляться. Я заверила его, что все, что мне нужно, – это чтобы в помещении находился второй человек, пока я буду проводить демонстрацию. Просто чтобы убедиться, что у посетителей есть все необходимое, и чтобы я могла сосредоточиться, не беспокоясь о гостях. Я сказала ему, чтобы он воспринимал это как отпуск, и, опять же, он сможет попробовать несколько замечательных блюд. Может быть, не ресторанного качества, но вполне сытную еду. Я обнаружила, что, когда люди посещают эти курсы, возникает много веселья и общего духа товарищества. Ему пойдет на пользу немного взбодриться. – Я смотрю на маму, стараясь не морщиться, а она продолжает: – Да, я прочитала одну из его книг, и он все еще пытается спасти мир.

– Это-то меня и беспокоит, но, полагаю, мам, кто-то должен высказаться.

– Я понимаю, Лейни, и восхищаюсь его силой и мужеством. Уверена, ты тоже это понимаешь. Но если завтра наступит конец света, мой последний день прошел с улыбкой на лице. Я поговорила со своей очаровательной дочерью и только что потратила час на то, чтобы научить трех подростков готовить здоровую еду. Мои слушатели не тратили это время на беспокойство о множестве вещей, на которые они не могут повлиять. И если завтра не наступит конец света, по крайней мере, я поделюсь чем-то, что принесет пользу другим. Интересно, может ли твой отец сказать то же самое или он снова и снова бьется головой о кирпичную стену?