– Ура! – закричала кузина, когда показались первые ореховые деревья. – Мы дошли!

– Привал, – объявил он и, взяв себя в руки, поставил корзину на землю.

Они расстелили под орехом плед, разложили фрукты и бутерброды. Покосившись в его сторону, кузина гордо вытащила из корзинки бутылку вина:

– Не возражаешь?

– Где ты ее взяла?

– Стащила из бара в столовой. Совершила тяжкое преступление, в чем абсолютно не раскаиваюсь, – она игриво посмотрела на него. – Прошу суд учесть это и назначить мне самое суровое наказание!

– Непременно! – сказал он, пряча улыбку. – Другого ты не заслуживаешь. Распитие спиртного лицом, не достигшим двадцати одного года… Пожалуй, ты приговариваешься…

– Ваша честь, – перебила его кузина, – при вынесении приговора прошу учесть, во-первых, тот факт, что вы являетесь соучастником преступления, поскольку явно не прочь распить похищенное совместно с подсудимой, а во-вторых, вы вообще не имеете права выносить приговор, так как являетесь ее родственником, то есть лицом, прямо заинтересованным в исходе дела. Заявляю вам отвод. И открой, наконец, бутылку!

– Повинуюсь! – рассмеялся он, разведя руками. – Преступница полностью права и оправдана. Предлагаю тост!

Он разлил вино в бокалы:

– За торжество правосудия и… за нас!

Она залпом осушила бокал.

– Да ты пьяница? – шутливо спросил он.

– Ага, решила начать. Сегодня. Налей-ка мне еще!

– Все, больше вина не получишь: отец меня убьет, – продолжая игру, он спрятал бутылку за спину. Она потянулась за ней:

– Отдай!

Ну а дальше… Шутливая борьба из-за отобранного вина, в которой он легко победил, повалив ее на землю, никому не нужная бутылка, опрокинутая и забытая в пылу сражения… Последний поединок разума и желания плоти… Ее руки взлетели, обняли его за шею. Он нашел ее губы, впился в них со всей своей страстью, да так сильно, что она застонала. Он тут же отстранился, но она вновь притянула к себе его голову. Он целовал ее так, как не целовал ни одну девушку в своей жизни. Кровь шумела в висках, он слышал, как стучит ее сердце… Или его? Или их?

Одной рукой спустил он за бретельки ее платье, она помогла ему выпутаться из рубашки, посыпались в траву пуговицы, куда-то полетели остатки одежды – и вот ее тело под его руками, губами… Со всем жаром молодости отдавались они друг другу под старым орехом. И мир вокруг них исчез.

Когда все закончилось, она еще сильнее обхватила его ногами, и он так и остался лежать, уткнувшись ей в шею.

– Люблю тебя, – прошептали ее губы, – всегда любила и буду любить. Будь что будет!

Он приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза:

– Люблю тебя и буду любить. Будь что будет! – эти слова вырвались непроизвольно, сами по себе. – Как же я тебя хотел…

– А я тебя, – сказала она немного смущенно. Он коснулся ее губ своими губами:

– Я это заметил. Думал, не сдержусь еще по дороге сюда. У тебя очень миленькое платье!

Кузина зажмурилась:

– Не смущай меня! Мне, наверное, должно быть стыдно, но… – она приоткрыла один глаз и лукаво посмотрела на него – …ни капельки не стыдно! – и счастливо засмеялась.

Он поцеловал ее в нос:

– Ты очень красивая… И вся моя…

– Когда-то давно я решила, что ты будешь первым мужчиной, который прикоснется ко мне, – сказала она, – и я рада, что это произошло. А теперь целуй меня еще! – и она стала поглаживать его по спине, руками спускаясь все ниже. Он застонал от возбуждения и снова впился в ее губы.

Когда мир вокруг вновь проявился, он чувствовал себя самым счастливым человеком во Вселенной. Это было полнейшее безумие! И это было неизведанное им ранее наслаждение. Их тела были просто созданы друг для друга, и такого он еще никогда не испытывал, ни с кем…