– Несите свои часики в мастерскую, – заключил продавец.

– Отнесла бы. Но не могу, – буркнула Юля.

Бронзовый таймер был частью коллекции Домского художественного музея и пребывал в хранилище. Юля, как сотрудник музея, могла навещать его практически в любое время с десяти до шести по будням, но вынести его – нет-нет, об этом нечего было и думать. На кражу она никогда бы не пошла, а чтобы отправить таймер официальным ходом в починку, надо было обосновать необходимость реставрационных работ (письменно): с какой это стати музею тратить деньги на экспонат, не выставленный в зале? Ах, там поломка, не ходит? И пусть стоит, не ходит, у нас музей, а не цирк… А стоило только представить, как какой-нибудь часовой мастер заводит таймер и вдруг оказывается в Тимбукту… Нет, единственное, что могла попробовать Юля, – это умаслить творение Сен-Жермена.

– Дайте мне, пожалуйста, самый маленький пузырек часового масла, – твердо сказала Юля. – И еще эту… нет, вот эту, самую маленькую отвертку.

Продавец шумно, по-лошадиному, фыркнул, но назвал ей цену. Когда Юля засовывала в сумку свои приобретения, он попытался в последний раз вразумить ее:

– Как крышку откроете, не крутите сами ничего! Загубите механизм.

– Спасибо, – зубасто улыбнулась Юля.

– Загубите!

В музейном подвале веяло кондиционированной прохладой, и после прогулки через город, нагретый летним солнцем, это было приятно. Знакомая табличка «ДПИ. Зап. Европа» на стальной двери. Юля коснулась замка электронным пропуском и потянула на себя тяжелую дверь. Комнату заполняли застекленные стеллажи, а на них пребывало то самое ДПИ – декоративно-прикладное искусство. Сокровища. В отделении бронзы, между статуэткой конного рыцаря и чернильницей в стиле ампир, распростер крылья орел. Небольшой, размером с яблоко, покрытый нежно-зеленой патиной, он взлетал с круглого постамента. На первый взгляд орел выглядел как пресс-папье, возможно, им он и служил долгие годы на письменном столе какого-нибудь помещика Домской губернии, прежде чем был экспроприирован и попал в советский музей. Но Юля знала его секрет.

Она провела пальцем по ленте, опоясавшей постамент статуэтки, нажала на рельефные сандалии Гермеса, и нижняя крышка с щелчком раскрылась. Под ней был круг с часовыми рисочками и единственная горбатая стрелка. Волшебный таймер. Еле видный, с паутинку толщиной зазор по краю круга намекал, что под ним скрывается механизм, на месте «двенадцати» в тени пряталась крохотная головка винта.

– Уважаемый орел, вы, пожалуйста, не обижайтесь, – сказала Юля, повернув статуэтку к себе головой. – Я бережно. Ласково. Мне очень нужно!

Она сама не знала, зачем говорит это вслух. Не ответит же ей бронза!

– У меня это, в конце концов, профессиональное. Я искусствовед, между прочим, а дальше Эрмитажа не ездила. Лувр, галерея Уффици – это для меня насущная необходимость! Разве пятнадцати минут перед Боттичелли – достаточно? Дайте мне полчаса хотя бы!

В хранилище не было стола, на котором она могла бы разложить таймер и инструменты, поэтому Юля оставила их на втором стуле. Свет был лишь один – верхний, от галогеновых ламп, и для предстоящей тонкой работы его едва-едва хватало.

Юля осторожно открутила винтик купленной часовой отверткой, перевернула статуэтку – и винт выпал ей в ладонь. Крышка-круг с часовыми делениями держалась, и Юля подцепила ее принесенным из дома пинцетом. Затаив дыхание, она подняла ее вместе со стрелкой и отложила на лист бумаги.

Внутри было непознаваемое. Сотни мельчайших шестеренок размером с букашку цеплялись друг за друга микроскопическими зубчиками и перекрывали друг друга слоями. Среди них стальным блеском сияли миниатюрные молоточки, кольца, острые стрелочки, какие-то полоски с гравировкой… Это выглядело не как часы, пусть и сложные. Это выглядело как застывший механический микрокосм.