– Прошу, – проговорил Мартов, указывая на один из терминалов-пузырей. Они напоминали собой гигантские прозрачные шары, в которых детей пускают побегать по воде в жаркие дни в летних парках…

– Ничего снимать не надо?

– Неа, это же не флюорография, – усмехнулся Мартов. – Иначе все бы тут пялились на прелести Фел.

– Пошел ты… – махнула она.

– Сорян, – бесхитростно усмехнулся бенефициар. – Вставай, Семен. Я последую за тобой, буду твоим Вергилием.

Что-то больно дохрена Вергилиев развелось в моей жизни… – подумал Сеня и вошел в пузырь. Штука была на вид мягкой, на полу – небольшая площадка из твердого пластика. Из площадки торчала сидушка наподобие сиденья моноколеса или сегвея, видимо, для длительной работы в VR. Сеня почему-то вспомнил Гоголя, который, как он слышал, творил свои шедевры не сидя за столом, а почти стоя, прислонившись к высокой сидушке-подставке и писал на высоком столе вроде кафедры.

Мартов протянул Сене черную повязку.

– Что это?

– Графеновая хуйня, нанотехнологии. Там миллион датчиков. Считают все и покажут. Завязывай глаза…

– А чья разработка? – тут же спросил дотошный Сеня.

– Местная. Склоково. Соседи-резиденты поделились. Мы купили десяток. Проводимость материала – супер. И безвредно для глаз, надевай, короче…

Сеня обмотал голову тряпкой. Она пахла пластиком и полиграфией.

Какое-то время стоял без движения. Где-то слышалась какая-то возня…

– Ребята, запускаем. Поехали, – услышал он голос Мартова, видимо, в динамиках пузыря.

Раздался еле уловимый низкочастотный гул. Но совсем не раздражающий, словно недорогой но мощный ноутбук запускает «тяжелую» игру, и шуршит охлаждением. А затем все исчезло, в смысле – исчезли и повязка, и пузырь…

– Нехило, – проговорил Сеня. – Мы в VR?

– Да, – проговорил Мартов. – Иди сюда. Только сначала аккуратнее. Твой вестибулярный аппарат должен привыкнуть, а то стошнит. Это, собственно, единственная побочка, поэтому мы даже не снимаем с тебя никаких показателей… Давление там, пульс… Штука абсолютно пользовательская, как игровая приставка…

Сеня, мягко ступая, приблизился к Машине, она переливалась и искрилась. Собственно, больше вообще ничем обстановка вокруг не поменялась, даже перегородки и компьютеры за ними остались, а также купол шатра… Но люди исчезли.

Только Мартов и Сеня стояли перед катушкой индуктивности…

– Вот она, наша работа, – сказал Андерй, разводя руками. – Все самое лучшее, самое современное и самое стильное…

– Обалдеть, – только и сказал Сеня. – Я вообще не чувствую ничего. Словно это на самом деле…

– Да, тонкая настройка. На самом деле картинка внутри не такая уж и безупречная, но…

– Что, но?..

– Твой мозг дорисовывает остальное. Читал Чесноченко «Лабиринт извращений»?

– Было дело.

– Ну вот, они там ныряли в какие-то замыленные картинки, а внутри все выглядело как по-настоящему. Вообще, наш мозг способен сам довести любой скетч до шестидесяти FPS на максималках. В девяносто-мохнатом году ты играл в Doom, и думал, что это самая реалистичная из реалистичных график на свете. А это были злоебучие пиксели 640 на 480, а то и 320 на 200… Вот и здесь… Это очень тонкая, гиперреалистичная модель, однако, она небезупречна, и только твой мозг способен обмануть тебя. Маленькая утилитка, я назвал ее «Фейкхаггер» в честь этих хуйни из «Чужого». Именно этот доводчик позволяет твоему мозгу видеть все в таком шикарном свете…

Сеня примаргивался и приглядывался. Картинка действительно была какой-то гиперреалистичной. Не просто шатер, Машина и Мартов. Все они были такими вырви глаз выпуклыми и реальными, словно это был 3D-мультик из 2050-го или 2070-го года.