Ной сжал челюсти.
– Ты здесь никто, Эбигейл Шенберг. Ты вломилась в мой дом. Рылась в вещах моей семьи.
– Ты прав. Я наломала дров. Но у меня есть полное право пытаться узнать историю моей бабушки.
– А у меня есть право защищать личную жизнь моей семьи. Последний раз предупреждаю, Эбигейл: держись от них подальше.
– Дело не в твоей семье, а в моей!
– Правда? – с суровым взглядом сказал он. – Что-то не вижу твоей семьи на Нантакете. Это не им придется разбираться с последствиями.
– С какими еще последствиями? Я просто хочу задать несколько вопросов!
– Не вздумай. – Ной сверлил меня твердым, как окаменелое дерево, взглядом. – Если будешь упорствовать, я могу усложнить тебе жизнь.
Я шагнула назад.
– Ты мне угрожаешь?
– Просто к сведению. Я могу помочь тебе, а могу и помешать. Решать тебе.
– Пошел ты, Ной Барбанел. – Я вытащила из сумки его книги и пихнула их ему в руки. Из-за гнева мне даже не удавалось четко сформулировать свои мысли. – Серьезно, пошел ты далеко и надолго.
У него дрогнул подбородок, но он все же забрал книги из моих рук.
– Подумай над тем, что я сказал.
– А ты подумай над тем, чтобы перестать быть таким козлом. – Я одарила его дерзкой, упрямой улыбкой. – Желаю в этом удачи.
Глава 5
Список тем, на которые мы с бабушкой не разговаривали:
1. Путешествие из Германии в Штаты в возрасте четырех лет без посторонней помощи.
2. Ее первые годы в Америке.
3. Ее родители, которых по прибытии в Освенцим убили в газовых камерах.
4. Война.
5. Нацисты.
6. Каково быть немкой и еврейкой.
Список тем, на которые мы не разговаривали с мамой:
1. Ее отношения с матерью.
На четвертый день моего пребывания на острове мама прислала письмо на мою электронную почту с темой «???» и без сообщения, прикрепив только ссылку на статью в «Атлантик» о том, что в сравнении с десятилетней давностью современные подростки меньше времени проводят с друзьями и жалуются, что стали чувствовать себя более одиноко.
Спасибо, мам!! – ответила я.
Маме не всегда удавалось уловить интонацию в моих письмах, но даже она наверняка бы заметила сарказм, подчеркнутый двойным восклицанием. Почта Гугла тут же предупредила меня о новом сообщении, потому что мама, по всей видимости, подумала, что почта и сообщение одно и то же.
Тебе одиноко??
В ее случае удвоенная пунктуация сигнализировала не о сарказме, а о серьезности ее вопроса. Она слишком за меня волновалась. Я ей перезвонила.
– Алло?
– Мне не одиноко, мам. У меня есть работа…
– Подожди! Мне нужно поправить эту штуку на ухе, повиси…
Я закатила глаза и, пока ждала, кликнула на ссылку в боковом поле, чтобы почитать статью про климатическую политику.
– Все, готова. Привет. Тебе понравилась статья?
– Считаешь, мне одиноко? Мне не одиноко.
– Я знаю. – Ее обороняющийся тон ясно давал понять, что мама врет. – Но там написано…
– Мам, ты разве не заметила мой миллион друзей?
– Верно. – В ее голосе появилась надежда. – У тебя отличный коллектив. Но как же Нантакет? Ты никого там не знаешь?
– У меня приятная соседка. Я познакомилась с ее друзьями.
– Ладно. Хорошо. Ведь ты же знаешь, что люди – стайные животные. Тебе нужна стая.
– Мам, все нормально.
– Ты ни разу не позвонила с тех пор, как доехала.
Порой убедить маму, что я умею приспосабливаться к новой обстановке, равносильно смыслу моего существования. Временами она паниковала из-за своих родительских навыков, словно я была суфле, которое вот-вот растечется по тарелке. Я подозревала, что родители не особо окружали ее заботой, поэтому мама была мало осведомлена о том, как нужно вести себя родителю. Справедливости ради, на родительский подход бабушки и дедушки, наверное, повлияло их детство. Думаю, они считали так: дети живы, сыты и им не грозит опасность от нацистов? Класс, все будет отлично.