Все дружно пригнулись к рулям, готовясь к крутому подъему.

– Подождите минуту, – попросил Дейл.

Дуэйн Макбрайд только вылез на дорогу, красный и запыхавшийся, астматическое дыхание стало особенно заметным.

Дейл развернул велосипед:

– Ты в порядке?

– Все нормально. – Дуэйн успокаивающе махнул рукой.

– Хочешь, мы проводим тебя до фермы?

Дуэйн усмехнулся:

– И останетесь подержать меня за ручку, пока не вернется Старик? До ночи? Или до завтра?

Дейл заколебался. Он подумал, что Дуэйн мог бы поехать вместе с ним и что им теперь лучше держаться всем вместе. Но тут же осознал всю глупость таких мыслей:

– Я позвоню вам, когда разузнаю что-нибудь о Старой центральной.

Дуэйн сделал прощальный жест и начал взбираться на первый из двух холмов, отделявших его от дома.

Дейл помахал в ответ и присоединился к остальным, усталым, охваченным тревогой, мечтающим поскорее вернуться домой.

После того как ребята миновали бар «Под черным деревом», шоссе совсем опустело – такими безлюдными, безжизненными шоссе могут быть только в Иллинойсе. Мальчики усердно крутили педали. Вскоре они свернули с Шестого окружного на Джубили-Колледж-роуд, и перед их глазами возникла водонапорная башня.

До самого Элм-Хейвена им не встретилась ни одна машина. Ни один грузовик не проехал мимо.

Бесплатный сеанс обычно начинался после заката, но зрители собирались в парке Бандстенд значительно раньше, когда блики солнечного света еще озаряли Мейн-стрит и, подобно рыжей кошке, медленно уползали с прогретого тротуара. Экран натягивали на стене паркового кафе. Фермеры приезжали целыми семьями и спешили занять лучшие места на стоянке вдоль Броуд-авеню, на той стороне, что прилегала к парку. Пристроив свои пикапы и фургоны, они располагались на травке или присаживались на эстраду, чтобы поболтать с горожанами и узнать все городские новости. Большинство же местных жителей подтягивались уже в сумерках, когда на фоне быстро темнеющего неба в воздухе бесшумно скользили летучие мыши. Броуд-авеню под аркой высоких вязов превращалась в темный туннель, открывающийся в светлую широту Мейн-стрит и заканчивающийся ярко освещенным островком парка, где не смолкали шум и смех.

Традиция бесплатных сеансов уходила корнями во времена Второй мировой войны, когда ближайший кинотеатр – «Эвалтс Палас» в Оук-Хилле – был закрыт в связи с тем, что сын Эвалтса Уолт, единственный в городе киномеханик, поступил на службу в морской корпус. Фильмы еще демонстрировали в Пеории, но из-за нормированного отпуска бензина большинство горожан не могли позволить себе такую роскошь, как путешествие длиной в сорок миль.

Решение проблемы взял на себя старший мистер Эшли-Монтегю: летом 1942 года он каждую субботу привозил из Пеории проектор, вешал на стену кафе белое полотнище высотой двадцать футов и показывал всем желающим журналы новостей, хронику войны, мультфильмы и художественные ленты.

Сами Эшли-Монтегю не жили в Элм-Хейвене с того дня в 1919 году, когда их особняк сгорел, а дедушка нынешнего мистера Эшли покончил жизнь самоубийством. Но представители мужской половины семейства довольно часто посещали городок, делали пожертвования на общественные нужды и вообще опекали маленький городок, подобно тому как в старину английские сквайры заботились о маленьких деревушках, выросших на их землях. И теперь, по прошествии восемнадцати лет с того дня, когда сын последнего элм-хейвенского Эшли-Монтегю в июне 1942-го провел в городском парке первый бесплатный сеанс, традицию продолжал уже его сын.

Вот и сегодня, с наступлением четвертого вечера июня 1960 года, длинный «линкольн» мистера Эшли-Монтегю припарковался на специально приготовленном для него месте у западной стенки эстрады. Увидев, как мистер Тейлор, мистер Сперлинг и другие члены городского совета помогают выгрузить и установить на деревянную платформу массивный проектор, зрители торопливо расселись на скамьях и разостланных прямо на траве одеялах. Детей шуганули из-под эстрады и с нижних ветвей ближайших деревьев. Родители усадили их на складные стулья, поставленные в кузовах грузовичков и пикапов, вручили мешочки с попкорном, и парк погрузился в напряженную тишину ожидания. Небо над верхушками вязов становилось все темнее и темнее, и полотно экрана на стене кафе наконец засветилось и ожило.