- Знаешь, на кого ты похожа? – спрашиваю тихо, в попытке отвлечь ее от печальных мыслей.

Хмурится. Очевидно, ожидает от меня какую-то гадость.

- На кого? – в конце концов, произносит она с ноткой любопытства в фиалковых глазах.

- На птичку-синичку, – говорю я с невольной улыбкой. – У них желто-белый окрас и…

- Я знаю, как выглядит синица, – шепчет она со странным выражением на лице.

Она хлопает ресницами, видимо решая, комплимент я сказал ей или опять попытался уколоть. А потом вдруг на губах появляется робкая улыбка.

– Спасибо. Если это комплимент.

Эта ее улыбка делает со мной странное – я чувствую теплоту где-то в грудной клетке, и чтобы не допустить подобного в будущем, напоминаю себе, как она поступила с моим другом. Это глупо и для меня – признак собственной слабости. Я все еще ей не верю, но словно в душе что-то надломилось, и я уже не могу относиться к ней так, как два дня назад.

Ее руки все еще обнимают колени. Пальцы сцеплены в напряженный замок. Желание протянуть руку и погладить их становится почти нестерпимым, но я не рискую прикоснуться к ней. Подсознательно чувствую, что если переступлю и эту черту, то дальше все запутается еще сильнее.

- Пойдем в лагерь, – предлагаю спокойно и поднимаюсь на ноги.

Она медлит, но через несколько секунд тоже встает. Потом тяжело вздыхает, будто сбрасывает с себя тяжелый груз, и берет в руки свой рюкзак.

- Да.

Игнорируя удивление на ее лице, я забираю у нее тяжелый рюкзак и закидываю себе на плечо.

- Не думаю, что ты готова мне что-то рассказывать, – замечаю философски. – Но если что, я неплохой слушатель.

Краем глаза замечаю, как она прячет улыбку. Я ее понимаю – вчера я прямым текстом угрожал ей, а сегодня предлагаю исповедаться. Что ж, по крайней мере, больше она не плачет.

- Пошли.

И мы идем. Медленно, словно никто из нас не хочет окончания этого внезапного перемирия, и в тишине, которую нарушает лишь утренний щебет птиц и тихий шорох гравия под ногами.

11. 11

Два дня проходят в относительном спокойствии. Ребята уже неплохо адаптировались и сдружились, в коллективе у нас отличная обстановка, по набранным очкам мы немного, но все же выбились вперед, а это задает тон всему происходящему в отряде.

С Александровой я больше не сталкивался. Видел ее несколько раз в столовой и на дискотеке, но градус напряжения между нами словно сошел на нет. Возможно, я просто смирился, что она здесь в «Синичке» и мне от нее никуда не деться. Да и ее слезы тем утром как-то отрезвили меня – все мы делаем ошибки, а она такой же человек, как и все вокруг. Все что мне нужно – держаться от нее на расстоянии, и тогда, возможно, мы с ней без потерь сможем сосуществовать на одной территории все лето.

Сегодня первый по-настоящему жаркий день, поэтому наш санитарный врач впервые в сезоне дает добро на купание в озере. После завтрака мы с ребятами некоторое время гоняем мяч на стадионе, а сразу после десяти возвращаемся в домик, берем плавки, полотенца и отправляемся на берег. По дороге встречаем отряд малышей и первый, который ведут Лариса, Катя и Лера. Кротко кивнув Александровой, я отвожу глаза. На ней микро-шорты, полностью открывающие ноги, и майка, завязанная узлом под грудью – вожделение к ней, которое я считал похороненным за два дня, просыпается с новой силой, и я чувствую, как кровь стремительно несется к паху, вынуждая меня выставить перед собой полотенце, прикрывая позорную реакцию собственного тела.

Несмотря на припекающее солнце, вода в озере бодряще прохладная, что мне, безусловно, на руку – одним махом я остужаю тело и голову. Мы с Пашей и Матвеем каждый делаем по одному заходу в воду с желающими искупаться, а потом падаем на полотенца, жарясь под горячими лучами.