Комов внезапно почувствовал некий далекий, сладкий зов, машинально потряс головой и согласился. Эта женщина ему очень нравилась.

Апартаменты Лауры включали в себя гостиную, спальню и кухню с туалетом. В гостиной имелся камин, стол и два кресла, а в спальне кроме широченной кровати находился низкий столик и платяной шкаф. Комов внутренне засмеялся, подумав, зачем этой сударыне нужна кухня, когда ей и так все принесут по щелчку, но, заглянув туда, он увидел керогаз, который явно использовался. «Чай кипятит», – решил он. Пока Алексей разглядывал картины в гостиной, женщина отлучилась в спальню, но вскоре вернулась с бутылкой сухого вина, одетая в тонкий пеньюар и с распущенными волосами.

«Приглашение к танцу», – подумал Комов. И еще он понял, что его неумолимо тянет к этой женщине, до судорог внизу живота. Он вообще забыл, зачем сюда пришел.

– Ну, что ты на меня так смотришь? Как на картину. А я живая, – сказала Лаура завораживающим голосом.

Комов, не раздумывая, прижал ее к себе и начал целовать взасос. Женщина с удовольствием отвечала. Он подхватил ее на руки, отнес в спальню, положил на кровать и, впопыхах раздевшись, слился с вожделенным телом. Лаура оказалась опытной и страстной в любви. Провозившись полночи, они заснули. В гостиной сиротливо стояла непочатая бутылка вина.

Кабак просидел полчаса в одиночестве, выпил бокал вина и отправился домой. Он сразу все понял. Старлей как-то попытался подбить клинья к Лауре, но она его вежливо отвергла.

«Вот фурия, – подумал он, выходя из ресторана. – Мне отказала, а москвича сразу же к себе потянула».

Сквозь полусон Комов услышал какое-то шуршание. Он вернулся в реальность и приоткрыл глаза. Лаура выкладывала на стол все, что было в карманах его пиджака, включая служебное удостоверение. На удивление, она даже не поинтересовалась, что это за бордовая книжечка такая. Алексей напрягся.

«Что ей надо? Если она чей-то агент (а она наверняка чей-то агент, иначе бы в таком месте долго не продержалась), то при чем здесь я? Я еще нигде не успел засветиться! Или успел?»

– Ты чего шаришься по моим карманам, Настя? – подал голос Комов.

Женщина оторопела.

– Откуда ты знаешь мое настоящее имя?

– Я задал другой вопрос? – надавил Комов.

– А, это? – Лаура, которая Настя, пренебрежительно отмахнулась. – Кабак меня просветил, кто ты есть, а иначе я бы с тобой и разговаривать не стала. А остальное все равно стала бы… Ты мне сильно понравился как мужчина. Вещи ты разбросал по всей комнате, и я отдам их девушкам в чистку. Ну, не с твоим же удостоверением отдавать. А ты что подумал? Мыслишь, как сонный пень.

– Работа такая. – Комов несколько смутился. – Про Настю меня тоже Кабак просветил. А Лаура – это что, оперативный псевдоним? В честь кого, в честь Лауры Кордовской или Лауры Константинопольской [6]?

Комов не зря учился на историческом факультете.

– Прихоть взбалмошной женщины, и не более того, – пояснила Настя. – Иди, умывайся. А я твои шмотки в чистку отдам и чай приготовлю. Одежда тебе пока не нужна – в трусах ты мне больше нравишься.

– Ну и что ты от меня хотел услышать? – спросила Настя, когда они уселись за стол и пили чай с сушками.

– Ты слышала про такого типа по кличке Табак? – Комов напрягся.

– Естественно, – не раздумывая, ответила Настя. – Он к нашим девочкам частенько заглядывал, но пару месяцев назад куда-то пропал.

– А подлинное имя этого Табака ты знаешь? – Комов вновь напрягся.

– Еще бы не знать. Евсюков Евгений Васильевич. Его папашка, Евсюков Василий Олегович, тоже сюда захаживает. Семейная традиция. На этой неделе был. Целый второй секретарь горкома партии – все мужчины одинаковы независимо от должности. – На ее губах появилась ехидная улыбка.