– Ничего, – быстро ответила Петронилла. – Меня стошнило, и я не хотела портить платье. – Она нетерпеливо взмахнула рукой. – У меня кружится голова. Иди спать и оставь меня в покое. Я могу позаботиться о себе сама.

Поколебавшись, Флорета в конце концов сдалась, сделала реверанс и вышла из комнаты. Петронилла бросила салфетку в изножье кровати. Камин не был зажжен, поэтому сжечь улику сегодня вечером она не могла. К тому же, как ни странно, ей этого не хотелось, ведь это было доказательством ее брачной ночи, такое же, как и свадебная простыня. И пусть Рауль был женат – это не имело значения. Она получит его, чего бы ей это ни стоило. Он будет принадлежать только ей.

Сняв халат и туфли, она забралась в постель и задула лампу и потом долго лежала без сна, вновь переживая случившееся и наслаждаясь воспоминаниями. Прежде чем заснуть, она взяла салфетку с изножья кровати и спрятала под подушку.

Отстояв мессу и позавтракав, Алиенора отправилась поговорить с Петрониллой о скором возвращении в Пуатье. Сестра, как обычно, еще не встала, хотя уже проснулась и сидела в постели; ее локоны перепутались, а глаза были затуманены сном. Флорета вошла с миской теплой воды для утреннего омовения, прихватив хлеб и кувшин пахты.

Алиенора с досадой покачала головой.

– Ты будто ночной цветок, – сказала она. – С утра вянешь и расцветаешь с наступлением сумерек.

Петронилла бросила на сестру странный, лукавый взгляд. Ее губы дрогнули в легкой улыбке.

– Мои лепестки раскрываются, когда другие закрываются, – согласилась она и потянулась. В воздухе витал слабый аромат, знакомый, но Алиенора никак не могла его определить. Петронилла встала с кровати, чтобы умыться.

Из-под подушки торчало что-то вроде салфетки. Алиенора не задержала бы на этом лоскуте свой взгляд, если бы не капли крови на белой ткани. Внутри у нее все сжалось от шока.

– Что это? – требовательно спросила она.

Петронилла повернулась и схватила салфетку, но Алиенора выхватила ее.

– Ничего, – раскрасневшись, ответила Петронилла. – Вчера вечером у меня пошла кровь из носа, вот и все.

Алиенора развернула ткань и заметила и другие пятна – салфетка была чуть влажной. Она поднесла ее к носу, и тут же узнала запах мужского семени. Королева повернулась к перепуганной Флорете.

– Оставь нас, – приказала она, – и никому ни слова.

Флорета перекинула платье Петрониллы через изножье кровати и вышла, оглядываясь через плечо. Алиенора подождала, пока не щелкнет задвижка, и устремила на сестру гневный взгляд.

– Что ты себе позволяешь, глупая? Ты же погубишь нас обеих. Кто это? Говори!

Петронилла сложила руки на груди.

– Никто, – ответила она.

– Не ври! Скажи мне, кто это!

Петронилла вздернула подбородок и посмотрела на Алиенору, ее карие глаза казались почти золотыми на раскрасневшемся лице.

– Я ничего тебе не скажу, потому что говорить не о чем.

Отвернувшись, она отломила кусок от булки, которую принесла Флорета, и сунула его в рот.

Вспыхнув от ярости и боли, Алиенора схватила Петрониллу за руку и повернула ее к себе лицом.

– Глупая девчонка, я пытаюсь тебя защитить! Неужели ты не представляешь, в какие опасные игры ввязываешься?

– Ты пытаешься защитить только себя. Ты ничего не знаешь! На меня тебе наплевать! – Тяжело дыша, Петронилла оттолкнула сестру.

– Я забочусь о тебе, а ты не в состоянии этого понять. Кто-то воспользовался тобой. Я выясню, кто это сделал, и ему придется несладко.

Петронилла не ответила. Она отломила еще кусок хлеба и съела его, с вызовом глядя на старшую сестру.

С тяжелым сердцем Алиенора направилась было к двери с грязной салфеткой в руке, но тут же остановилась. За стенами этой комнаты никто не должен ничего знать. Нельзя поднимать шум, ведь Петрониллу осудят при дворе, и ее позор отразится и на королеве. Она была так осторожна с Жоффруа де Ранконом, избегала любой мелочи, из-за которой так легко мог бы разразиться ужасный скандал, но теперь Петронилла этим глупым, легкомысленным поступком поставила под угрозу их обеих. Она швырнула в нее салфеткой.