«Вы Бози есте» – так Он говорит об этом, так Он хочет, так Он творит. От нас нужно только согласие на данный акт – из великого разъединения Бога и человека сотворить великое же соединение. Тот же момент нашей веры, который казался, на первый взгляд, слабым звеном, оказывается во главе угла, как весь смысл нашего бытия.
Оживает Бог, становится Богом живым, бытийным. «Аз есмь» – так Он говорит Сам о Себе, Я есть не просто Сам в Себе, Я есть для вас, Я есть в вас. И оживает человек, оживает за пределами своей земной ограниченной жизни. Его жизнь перестает быть мгновенной вспышкой, мгновенной относительно вечности. Она сама входит в вечную жизнь вечного Бога.
Бог становится человеком, чтобы сделать человека Богом.
Ни в одной религии, философии нет такой смелой, такой дерзкой догматики. Чтобы так мыслить, так учить, так жить, нужно перестать быть homo sapiens – человеком разумным, нужно стать homo divinus – человеком обóженным. И никак иначе.
Возвращайтесь!
Человеку в младенчестве его духовного опыта свойственно уклоняться «одесную» и «ошуюю», пока не выстроились, не выковались в горниле его жизненных искушений, исканий правильные ориентиры, задающие безопасный вектор движения. Движения в сторону благой цели. Никто не благ, как только Бог. Взрослейте, выходите на прямую дорогу, ведущую вверх.
Взрослейте и возвращайтесь. Возвращайтесь в дом Отца вашего. Он ждет вас.
Он не может просто ждать, Он выходит вам навстречу.
Бог, выходящий навстречу, самый дорогой и великий в Своем смирении и любви. Это наш Бог.
Бог, Которого знают христиане.
Часть 2. Молитва – другая форма бытия
Вне времени
Однажды преподобный Паисий Афонский, как он сам рассказывал, уединившись в своей отшельнической келье, исполнял монашеское правило. В тишине сердце было настроено на тихую, мирную, внимательную молитву. В какой-то момент душа преподобного стала мягко переходить в состояние созерцания, и он увидел Нетварный Свет, который заполнил собой все пространство кельи и самого Паисия. Он, этот Свет, пронизывал, наполнял все существо преподобного миром и неэкзальтированным, тихим блаженством, которое приводило святого в состояние кротости и смирения.
Сколько длилось это состояние созерцания Нетварного Света Божия, отец Паисий не мог сказать. После посещения благодати он стал приходить понемногу в себя, присел на стул. Взял со стола стакан с водой и попил, потом через какое-то время что-то скушал… и заплакал. Заплакал оттого, что буквально некоторое время назад он был весь пронизан неземной благодатью и вдруг, только еще она отошла, как он потянулся к таким простым, земным вещам, как ястие и питие.
Преподобный после опыта посещения Духом Святым пережил очень остро и больно свое человечество, которое требует своего.
«Я, прах и пепел, – рассуждал отец Паисий, – должен был после встречи с Господом забыть не только о еде, но и о самом себе. Ну какой я все же еще земной…»
Посещение Божие бедного человека всегда сопровождается чувством своего недостоинства и глубокого покаяния, в отличие от прелестных бесовских состояний, которые искушают подвижника мнением о себе, о своем достоинстве.
Приводя этот пример, хочу остановиться на другом моменте, а именно на том, что и преподобный Паисий, и все великие отцы Церкви отмечали, что во время прихода обильной благодати в состоянии созерцания всегда теряли счет времени или, лучше сказать, выходили из времени. Соединяясь с Господом, в состоянии обо́жения они входили в Его свойства, одним из которых является пребывание вне времени. Ныне и присно, и во веки веков неизменно. Сколько человек пребывает в исступлении, – может, день, может быть, пять минут, – он не понимает. У Господа один день как тысяча лет и тысяча лет как один день.