– Ну, пока что это ты у меня на привязи, а не наоборот! Разве мало мы показали сегодня? Припрутся другие – и им достанется сполна! О каком таком праве ты тут толкуешь, мразь? Здесь земли живых. Вы своё отбегали, отправившись за Забыть-реку. Нет никакого права, ублюдок! С чего ты его выдумал?

– Можешь кричать что хочешь, но владыка Вырии вернулся домой! – упырь тявкал из-под укрытия, сверкая бусинами чёрных глаз. – Он рассказал нам о наших правах. Вам всем конец! Скоро мы выйдем из Вырии, не страшась света, и заберём ваши дома!

– Заткнись! Этого не может быть! Луч травит ваше мерзкое племя. Он держит границу, за которую вам не вползти. С чего ты взял, что вас не водят за нос?

– Луч… Забудь про него! Того уже почти не стало. Проход скоро будет открыт. И мёртвые сотрут ваш воняющий жизнью мир! Повелитель вернёт нам отнятое тепло из вашей крови, что прольёт рекой над землёй. Мир принадлежит тем, кто вечен! Прочь с дороги, идут нов…, – не успел он договорить, как старик сорвал с твари плащ и в ярости пнул его ногой по клыкастой голове.

Упырь завопил, упав на догорающие угли живого костра. Край солнечного ореола уже показался из-за горизонта. Тварь забегала на привязи и стала драть когтями собственные бока. Словно снимая с них губительный свет вместе с кожей. Через несколько секунд обречённый упырь задымился и вспыхнул как сухая головёшка. Он упал на землю и прогорел там полностью, оставив на вытоптанной траве скверно пахнущий пепел.

Гобоян подошёл к Мише, помог тому встать и сказал: – Мы должны дойти до леса, пока Купала ещё не испарился. Нам нужны его травы, ведь только в эту ночь они несут в себе нужные силы. Наш бой не завершён, а только начат.

Миша нехотя поднялся, взял в руки меч, и они потрусили в сторону Среденя. Шок происшедшего с ним начал бить мужчину ознобом. Зубы выстукивали дробь, а ладони охладели будто в заморозки. Вот и кончился отпуск, – подумал вдруг Михаил и бросил затравленный взгляд на своего старшего спутника. – Но почему я?

***

Тем временем, в деревне и подле неё выходцы из мира мёртвых искали убежища от всходившего в небо солнца. Несмотря на заслон, поставленный Гобояном и его товарищами, некоторые твари всё же добежали до людей. Они успели набедокурить, но не получили взамен обещанного Повелителем удовольствия. Кровь убитых ими людей и животных не заменила мёртвую плоть. С появлением света та стала гореть и плавиться, словно масло, причиняя невыносимую боль, сводящую с ума.

Те, кто успел добежать до воды, прыгали в пруд и затаивались на дне. Те, кому посчастливилось пробраться в дома, пытались забиться в самые тёмные их углы и шипели там, стуча гнилыми зубами. Остальные сгорали в страшной агонии снаружи.

Подвыпившие и забывшиеся в праздновании люди, поздно заметили присутствие реального, а не вымышленного, порождения зла в своей среде. После первой же стычки в пруду с русалкой, которая прорвалась к месту празднования, и накинулась на ничего не подозревавшего парня, люди стремительно покинули воду и стали вооружаться деревянными палками. Не досчитались девушки, которую та же покрытая язвами русалка успела утопить и свернуть в охватившем её возбуждении шею. Мужчины скинули в воду догорающий шест с остатками черепов воображаемых бесов, но из пруда послышался лишь отвратительный смех. Обряд уже не действовал.

Донеслась весть из деревни, что по улицам скачет упырь и нападает на людей, а скот погрызли шуликуны, отчего тот помирает на глазах. Ряженные и обнажённые люди побежали к своим домам. Они вооружались ножами, вилами, косами. Твари, что носились по их земле, возможно когда-то там и жили, но теперь ничего общего с ней не имели и пришли лишь затем, чтобы принести с собой боль и страдание. Люди бросились ловить их, а встретив нещадно рубили и колотили всем, чем не попадя.