Маша. Толя!

Толя пытается встать, но у него не получается.

Она тебя порезала? Толя? Покажи, где?

Толя (смеется). И что ты там хочешь увидеть? Огонь?

Толя заваливается набок. Маша хватает его за куртку и пытается усадить, одновременно выуживая из кармана своего пальто мобильный.

Маша. Прекрати, слышишь?

Толя. Не звони никуда. Сейчас домой пойдем.

Толя с трудом поднимается на ноги. Маша пытается ему помочь. Толя вынимает из кармана сигареты и коробок спичек.

Я сейчас буду как Цой. Только снега нету.

Маша. Какой Цой, Толя? Какой снег?

Толя. Белый. Пушистый. Который падает на фонари и тает.

У одних людей, которые жили в долине, никогда не было огня, поэтому ночью им приходилось сидеть в кромешной темноте и мерзнуть. Спать по ночам они боялись из-за ночных хищников, поэтому спали днем – но какой днем сон? Люди из долины не высыпались и ходили потом остаток дня раздраженные и злые, а ночью садились в кружок и боялись. Ели они мало, невкусно и постоянно болели.

В горах над долиной жили другие люди, у которых огонь был давно. Понятное дело, жили они намного лучше людей из долины. Хорошо ели, ночью спали вдоволь – вокруг костра, которого боялись ночные хищники.

Один из горных людей, внимательный и зоркий, видел сверху, как плохо живут без огня люди в долине. Он долго наблюдал за тем, как долинные люди чихают и кашляют, бродят бесцельно с серыми лицами или просто лежат на холодной земле, пытаясь выспаться. Сердце горца постоянно больно сжималось из-за увиденного, и в один из особо неприятных пасмурных дней он не выдержал и пошел к своему отцу, который был самым главным горным человеком.

– Отец, – сказал зоркий горец, – люди в долине совсем извелись без огня, а у нас его много. Можно я отнесу им несколько горячих угольков?

Отец подумал, оглаживая длинную бороду, несколько долгих минут, а после сказал, что в этом нет смысла. Потому как, обретя огонь, долинные люди обретут и силу. А кто знает, не захочется ли им после этого забрать у горных людей вообще все и – что еще хуже – самим поселиться в горах?

– Ты прав, отец, – сказал зоркий горец и ушел, вздыхая, к жене и детям.

Однако следующей же ночью он бесшумным зверем пробрался к костру, не беспокоя спящих, и вынул из него несколько самых больших угольков. Положил их на плоский камень и стал осторожно спускаться с гор вниз, стараясь не уронить драгоценный груз.

Между горами и долиной тянулась узкая полоска старого, полумертвого леса – черные ели и корявые сосны с мишенями паутин на ветвях. В лесу жили поджарые черные волки, и зоркий горец об этом знал, поэтому предварительно вымазался вонючей дрянью из помойной ямы, чтобы пахло от него противно и несъедобно. Шел он по лесу медленно, выверяя каждый шаг и прикрывая угольки на камне ладонью.

Горец был человеком смелым, но черных волков все-таки побаивался. Старые люди говорили, что черные волки – это бывшие люди, которые умерли на огне еще в те давние времена, когда одни люди употребляли других в пищу, предварительно зажарив. Теперь же волки, по словам стариков, в отместку ели тех, кто пользовался огнем, а у горца как раз светились угли на камне.

Горец почти уже вышел из лесу, как вдруг зацепился ногой за торчащий дугой из земли корень и растянулся во весь рост, выпустив из рук драгоценный камень с углями.

Горец чуть не заплакал от ужаса и досады и хотел было, вскочив, собрать угли на камень, но тут из-за деревьев вышли узкие острые тени с горящими ядовитой зеленью парами глаз. «Волки!» – закричал про себя горец, готовясь умирать.

Однако волки не тронули его. Они молча проглотили все угли, кроме одного, из которого высунулся вдруг тонкий оранжевый язычок и принялся пожирать усохшую траву.