– Пока нет, – Володя посмотрел на часы. – Я как-нибудь забегу к вам, обсудим новости.

– Хорошо, буду ждать, и с обследованием не затягивайте, – сказала Лариса Георгиевна, но Володя, похоже, уже не слушал.

В ординаторской открыто окно. Ветер нервно теребит тюль. Павлик наливает из термоса в тарелку какой-то наваристый бульон.

– Что это такое у вас?

– Оленья похлебка из костей. Хотите?

Стыдно сказать, но Лариса Георгиевна была голодна как волк. Казалось бы, в холодильнике дожидаются макароны с сарделькой, но так захотелось этого густого варева…

Павлик не стал дожидаться ответа. Взял чистую тарелку, перелил из своей ровно половину и вручил Ларисе Георгиевне ложку. Она замешкалась, но потом все же улыбнулась.

– Мама моя саамка, вы знаете. Вот посылку из тундры в субботу получили. Так прадед вдруг на маму рассерчал. Велит теперь готовить только национальные блюда. Мать учится. Пробуйте.

Лариса Георгиевна черпнула ложкой бульон, проглотила.

– Вкусно, – пробормотала она.

Павлик выставил в центр стола вазочку, в которую обычно кладут варенье. Только сейчас в ней лежала свежая чёрная ягода, вся в белых разводах.

– В сахаре?

– Попробуйте воронику с оленьим жиром. Можете съесть так, а можете добавить в бульон. Ягода придаст похлебке чуть терпкий лесной аромат.

– Пожалуй, нет, – отказалась Лариса Георгиевна.

– Жаль, – вздохнул Павлик. – Дед говорит вкусно, только я и сам не решаюсь попробовать. Странная какая-то еда. Еще пытался мне кровяные лепешки дать с собой.

– Домашний хлеб?

– Ну почти. Саамы смешивают свежую кровь оленя с мукой.

– Да вы что!

Некоторое время оба хлебали наваристый бульон с обычным батоном. Лариса Георгиева не заметила, как её тарелка опустела.

– Старик наш сам не свой в последнее время, – вздохнул Павлик, откладывая ложку. – К нему такой черноволосый в тренче заходил. Расспрашивал про летающий сейд, про Великого моржа. Старик и рад, что кто-то слушает, часа три рассказывал. Мать верит, что он шаман. И этот черноволосый такой с ним почтительный. Старик наш вроде даже полечил его, что-то на ладонях его рисовал, бормотал. Лариса Георгиевна, не в службу, а в дружбу, не заглянете к нам вечерком? Мне кажется прадед после того черноволосого немножко не в себе, жестикулирует как-то странно…

– Конечно, – согласилась Лариса Георгиевна, – сегодня не могу, дежурю в госпитале, а завтра я целый день свободна.

– Вы просто выручите. Прадед ни в какую к врачам обращаться не желает. Говорит, его упряжка оленья дожидается во дворе, тундра его больница и там его врачи. Никаких оленей, конечно, нет, мерещится ему.

– Приду, Павлик, не беспокойтесь. Спасибо за обед. Очень вкусно.

Лариса Георгиевна взяла свою тарелку, сполоснула в раковине.

– В следующий понедельник принесу салат из сёмги с морошкой, – пообещал терапевт. – Специально для вас.

По пути в свой кабинет Лариса Георгиевна думала о том, какой настырный этот директор. До стариков добрался. Наверняка деду после его расспросов сделалось хуже. Может и в самом деле стоит этому приезжему убраться в свой Питер?

4.

На площади перед Черной Стелой было многолюдно. Спускаясь с городской сопки, Лариса Георгиевна увидела, что небольшая толпа взбудораженных женщин наседает на растерянного мэра. Видимо, они живой цепью перегородили путь черной «Волге», которая сейчас стояла с распахнутыми дверцами. Мэр пятился мелкими шагами, поправляя сбившийся галстук и криво застегивая пальто. Его помощница, выскочившая в осеннюю промозглость прямо в костюме, пыталась оттеснить наседавших. Лариса Георгиевна, спустившись, попыталась обойти скандал и свернуть на улицу Матроса Рябинина. До нее смутно доносились возгласы: