Конечно, и среди комиссаров и замполитов были и есть толковые и честные люди. Как говорится, люди чести. Ведь нельзя стричь всех под одну гребенку. Были и такие, которые не только вмешивались в дела командиров, но и помогали им. Помогали и подчиненным. В окопах сидели со всеми наравне. В атаку шли не сзади, а впереди, показывая пример. И погибали вместе с бойцами за правое дело.

Но таких, по мнению Мурата, было не так много. Тем более, что он за годы службы с такими положительными и честными замполитами он не встречался. Не повезло ему, наверное, с ними. Ему попадались все более своенравные всезнайки, умеющие все только на словах, а не в деле.

Конечно же, не в случаях, когда нужно было отвечать за негативные действия подразделения или части. Вот тогда за все отвечал командир. Тогда эти комиссары – замполиты вспоминали, что в армии существовал и существует принцип единоначалия.

                        ***

– Внимание! – Голос мужчины звучал негромко, но четко и по- военному строго. – В одну шеренгу по ранжиру, становись!

Парни уже привычно встали в шеренгу. Мурату опять достался третий номер, то есть серединка.

По опыту военной службы он знал, что с одной стороны это хорошо, а с другой не очень. Хорошо то, что ясно и четко видит и слышит командира и его команды. Но с другой стороны – все время на виду и перед глазами того же командира. Ну, да он уже привык к такому положению.

«Интересно, кто он по должности и званию? Наверное, не ниже полковника».

– Равняйсь! – твердый голос командира прервал его размышления. – Смирно! Вольно! Я командир формирующейся роты разведки нашего ополчения. Звания у нас пока не установлены. Поэтому обращаться ко мне можно и нужно так: Товарищ командир!

Он внимательно осмотрел строй, как будто хотел убедиться в том, что его все поняли правильно.

И продолжил:

– На мои вопросы сейчас можно отвечать вслух.

– Понятно. Что тут не понятного, – загалдели молодые люди.

Но один из них, стоящий слева от Мурата, наверное, самый въедливый, спросил вдруг:

– А почему, товарищ, а не господин, например, или сэр?

– Так установило наше командование по согласованию с представителями нашей власти. Ответ понятен?

– Так точно.

– Есть еще вопросы?– Командир снова пристально осмотрел строй.

Все молча смотрели на него, ожидая дальнейших команд.

– Хорошо. С этим разобрались. Перейдем к другому вопросу. Вначале мы проведем некоторые подготовительные мероприятия. Например, по проверке каждого из Вас. Вы ведь прекрасно понимаете, что прежде, чем идти в бой с человеком, нужно знать с кем идешь, кто рядом с тобой, можно ли опереться на него. Как мы это сделаем, не важно. Затем проверим, кто, на что горазд и на что способен. А потом решим, куда и в качестве кого каждого из Вас направить. Если вопросов нет, то можно разойтись, взять свои вещи и проследовать за мной, – как-то совсем по – будничному, а не по – военному закончил командир роты.

Пройдя вместе со всеми в здание, Мурат убедился, что это действительно старое строение. Старые скрипучие лестницы, ведущие, как на второй этаж, так и в подвальное помещение, недавно наспех покрашенный пол, так же скрипучий, видимо от старости. Старая, но добротно сделанная мебель. Наверное, тоже скрипучая, как и все здесь вокруг.

Вслед за комроты все поднялись на второй этаж. Вошли в одну из комнат. Видимо, это самая большая комната в здании, потому, что она занимала очень большую площадь. Раньше, в советские времена, такие места в учреждениях и воинских частях называли ленинскими комнатами. Скорее всего, их так окрестили по той причине, что в них обычно проводились политзанятия, в том числе для изучения трудов Ленина, а также общие собрания коллектива. Теперь это название ушло в небытие. И называют их по-разному: зал для собраний, конференцзал и так далее. Но, как говорится, от перемены мест слагаемых, сумма не меняется. Так и здесь, от смены названия сущность, предназначение и способ использования таких помещений не изменился. Разве, что только труды основателя первого в мире социалистического государства не изучаются теперь. По крайней мере, в таких помещениях. Да и портрета его не видать.