«Зимние ботинки, – поняла она. – Высокие военные ботинки под брюками. Он тоже без сменки».

Она хотела позвать преподавателя, но забыла имя. Вернее, он даже не представился на первой лекции. Кира думала, как лучше к нему обратиться, но вспоминались лишь дурацкие прозвища, которые она от кого-то слышала: то ли Интеграл, то ли Логарифм.

– Эй, постойте! Извините, пожалуйста! Да подождите вы!

Учёный резко обернулся, и она удивилась, что вблизи он не такой уж старый. Просто бородка и закрученные усы добавляли ему лет десять. Доцент был на голову ниже её, и Кира привычно ссутулилась. Она всегда сводила плечи и опускала голову, когда встречала кого-нибудь ниже себя ростом. А случалось это почти всегда.

– Вы что-то ещё хотели?

– Что-то хотела? – оторопела девушка. – Простите, но вы только что ушли с лекции, швырнув об стену мел. Мне нужно знать, что такого я сказала? Почему вы так расстроились?

– Можно отвечать на ваши вопросы в любом порядке?

Кира даже кивнуть не смогла от удивления. Логарифм облизнулся, как сытый кот:

– Вопрос номер один: «Что-то хотела?» – был вашим вопросом к самой себе, а также саркастическим повторением моего вопроса. Вопрос номер два: «Что я такого сказала?». Вы не сказали ничего такого, о чём бы я сам не рассуждал в последнее время. Для морских кораллов опреснение воды может стать смертельным. Для выживания северных оленей важна глубина снежного покрова. Они просто выматываются, если долго ходят по глубокому снегу. А что может ограничить существование человека? Мы придумали опреснители, чтобы превращать морскую воду в пресную, и снегоуборочные машины, чтобы убирать тротуары. Мы даже научились очищать загрязнённый нами же воздух. Усталость, если хотите знать, может быть написана на одной из клёпок бочки. Но она вряд ли станет minimum-фактором, ограничивающим наше выживание. Есть другие, более значимые факторы.

– Какие именно?

– Болезнь, голод, война, бесплодие, человеческая глупость.

– А что, если именно усталость станет таким фактором? – заспорила Кира, не обращая внимания на студентов, которые шли по коридору и оборачивались на них. – Что, если этот фактор уже действует вовсю? Вы думаете, наш курс всегда был таким роем сонных мух? Я видела, как эти ребята умеют работать. В последнее время они словно транквилизаторов объелись. И с тем, как вы читаете лекцию, это не связано. У вас очень хорошо получается…

Она осеклась. Лицо Логарифма-Интеграла не дрогнуло.

– Это всё?

– Нет, не всё. Вы не ответили на третий вопрос. Может, я и дура, но до трёх считать умею.

В его глазах появилась насмешка.

– Нет, вы не ду-у-ра, – растянул он специально последнее слово. – На последний вопрос нет смысла отвечать, потому что он задан неверно. Я не расстроился, как вы выразились. Я просто поставил точку. Закончил своё выступление, ответил на ваш вопрос и поставил жирную белую точку. Мелом на стене.

– Лекция длится час пятьдесят, а не сорок минут, – обречённо вздохнула Кира. – Не думаю, что в деканате обрадуются вашему решению.

– У меня есть запасной вариант. Меня давно зовут на кафедру психологии.

– Так вы ещё и психолог?

– В каком-то смысле. Защитил парочку диссертаций.

– Парочку?

– Послушайте, мне дорого моё время. И я не привык тратить его впустую. Если вы и здесь желаете получить ответы, предлагаю продолжить разговор завтра, в моей лаборатории на кафедре прикладной экологии.

Она внимательно посмотрела ему в глаза, ища скрытый мотив. Он нахмурился и добавил, неловко кашлянув:

– Скажем так… Мне нравится ход ваших мыслей. Мало людей оппонирует мне с успехом. Если вы хотите проверить свою странную «гипотезу усталости», что ж, беритесь за дело, а не разглагольствуйте, стоя посреди главного коридора.