Он снова наклонился, и его поцелуй в который раз растревожил меня, словно тот, первый, этим утром в машине.

– Спи, ни о чем не думай – ты в безопасности…

– А ты? – я приподнялась на диване.

Он улыбнулся моей заботе.

– Если до сегодня дожил, то и до завтра доживу. Только теперь у меня больше стимулов.

Он захлопнул за собой дверь. И еще какое-то время я слышала, как он напевал какую-то мелодию, а громадное здание разносит ее эхом. Подъехал лифт, заскрипели двери, и Ларри уехал. Я осмотрелась в просторном зале, связанном с кухней одним пространством. Вокруг была простая светлая мебель, несмотря на довольно изящную лепку под высоким потолком, от которого практически во всю стену били дневным светом длинные окна. На противоположной стене огромная абстрактная картина, а рядом дверь в тесную спальню и ванную комнату – вот и все, что нужно одинокому полицейскому.

«Надеюсь, одинокому», – поправила меня наученная горьким опытом логика.

Раздобыв в спальне футболку и шорты, я ненароком осмотрела шкаф на наличие женских вещей. Не обнаружив ничего подозрительного, я бросила взгляд на одинокую тумбочку у кровати – ни фотографий, ни намека на частую гостью, лишь стопка книг.

Вполне опрятно заправленная широкая кровать выдавала одиночное место для сна – что ж, может, именно здесь закончится и мое одиночество тоже, через край наполненное ложью себе и другим.

Через минуту в моих руках включился снова телефон. Восемнадцать пропущенных от Лукаса! Он никогда мне не звонил так часто, даже когда упорно добивался нашей близости. Вдруг телефон снова принялся жужжать, на этот раз я решила поднять трубку.

– Алло?

– Эмма, Эмма! Ты где? Что случилось? У твоего дома полиция! Там все окружено, вход перемотан лентами! Ты где? Я сейчас же приеду! – тараторил он как заведенный.

– Лукас, между нами все кончено!

Мой голос был, как никогда прежде, полон уверенности и спокойствия.

– Что ты имеешь в виду? – оторопел он.

Даже не видя его, я тут же представила, как тонкие брови взлетели к безупречной укладке черных, как воронье крыло, волос, а нос стал еще острее.

– Все кончено, Лукас. Забудь меня и номер моего телефона. Я не надеюсь избежать с тобой встреч на работе, но отношения, выходящие за рамки нашей профессиональной деятельности, с этого момента перестают существовать.

– Я ничего не понимаю… Ты сейчас в шоке? Что, в конце концов, стряслось?

– Я просто наконец влюбилась.

Он молчал, лишь играя со своими выдохами и вздохами.

– Прощай, Лукас. Я кладу трубку.

– Постой, постой… А как же мы? Разве мы не были влюблены?

– Мне трудно говорить за себя. Возможно, когда-то я и… Но ты точно далек от влюбленности, раз до сих пор женат.

– Я объяснял тебе сотню раз, мой брак не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе.

Слыша эту фразу далеко не в первый раз, я в первый раз от нее скривилась – вдруг мне стало противно это слушать.

– Ну все, хватит! – я положила трубку и с облегчением вздохнула, но вскоре тот снова задребезжал.

Поставив на беззвучный режим, я бросила телефон в подушки дивана и подошла к окну. Вдалеке прорывалась сирена полицейской машины. Удивительно, я никогда не слышала их прежде, точнее, не различала в шуме большого города. Теперь же мне казалось, что в каждой из них Ларри, он спешит на опасное задание, заставляя меня волноваться.

Усталость взяла свое, и, легко перекусив, я упала на диван. Восемь новых вызовов от Лукаса заставили улыбнуться. Только встретив Ларри, я поняла, что никогда не любила нашего главного хирурга. Его настойчивый флирт на ночных дежурствах однажды перерос в нечто большее, и это нечто мне каждый раз в течение двух лет не хватало мужества прервать.