Сон как рукой сняло, а раз делать нечего, решил пойти в том направлении, откуда стреляли. Идти пришлось долго, но в итоге я все-таки вышел к следам от внедорожника, а там и до места охоты не далеко было.

Возле пещеры лежал медведь. Мой старый знакомый. Выстрел попал в грудь, но охотники, видимо, не ожидали найти тут крупного зверя, потому стреляли картечью. Рана не убила мишку, однако если так пойдет дальше, он умрет либо от потери крови, либо от инфекции. Под картечь попала часть шеи и грудь. Кусок шкуры просто оторвало. Медведь поднялся и начал рычать на меня.

Не знаю, что со мной, но не могу я вот так его тут бросить. С ума, наверное, схожу, но жалко мне его. А что я теряю? Ничего ведь у меня нет. Так что…

– Тише, Миш, тише. Я помочь хочу.

Достав из поясной сумки медикаменты, я медленно подхожу к животному. Он скалится и рычит. Кровь льется ручьем. Тут задняя лапа подогнулась, и зверь сначала сел, а потом упал, глубоко дыша.

Не знаю, почему, но в голове зазвучало: «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости». Хоть и не давал никогда клятвы Гиппократа, но слова еще в школе учил. Медленно подойдя, я обработал рану перекисью. Медведь резко повернул голову и схватил меня за руку. Не откусил, а именно схватил, предупреждая. Я не возражал, оставшейся рукой я начал обматывать бинтом рану. Конечно, ее бы стоило зажать чем-нибудь, но ничего чистого под рукой не было. Пока мишка держал мою руку, я кое-как обмотал его шею, не затягивая туго. Силы покидали его, и, воспользовавшись слабостью зверя, я воткнул ему шприц с антибиотиком. Он хотел кинуться на меня, но я прижал его голову к земле, не давая подняться. Благо сейчас ему нечего было мне противопоставить.

Оставить медведя одного я не мог, потому развел костер на поляне и сел рядом. Он тихо дышал, а я с напряжением наблюдал за ним. Наутро Миша проснулся. Выглядел он паршиво, но жить вроде будет. Попробовал встать, однако лапы еще отказывались его слушаться. Вернувшись домой, я прихватил остатки оленя и отправился к своему пациенту. Мишка сперва отказался брать протянутую еду и демонстративно отвернулся, но стоило мне отойти, как тут же послышались звуки чавканья и какое-то урчание. Не знал, что медведи так умеют.

Всю следующую неделю я помогал мишке. Кормил его, обрабатывал рану. Все же на животных заживает намного быстрее. Признаться, день на пятый мишка уже почти пришел в себя и точно бы уже не умер, но мне нравилось его общество. Изначально он рычал на меня и всячески угрожал, день на второй уже не рычал, а только притворялся, что не видит меня. Но когда понял, что я не желаю ему зла, а наоборот, хочу помочь, он открылся мне. Мы подружились и слегка порой игрались. Точнее, он игрался. То укусит меня за плечо, то толкнет, когда я сижу. А еще частенько он ластился ко мне.

– Это еще что?

Я, конечно, много слышал о том, что отшельники сходят сума, но не представлял, что это происходит так. Проснувшись, я увидел прямо перед собой какие-то письмена. Язык вроде русский, но они будто внутри твоего глаза. Никак от них не отвернуться. Признаться, тут я испугался.

– Да сгинь ты! – проорал я вслух. Помогло, письмена исчезли. – Какого черта тут происходит?

Тряхнув головой, я встал и оделся. Пора идти кормить мишку. Погода, конечно, не самая располагающая, однако мишка ждет. Небо покрыто тучами, моросит дождик. Взяв бурду из внутренностей зайцев, я налил ее в миску Жучки. Но собачка не откликнулась. Оглядевшись и заглянув в будку, я так и не обнаружил свою приятельницу. Ну, если бы кто-то пришел, она бы подняла шум и разбудила меня, а значит бегает где-то, проказница. Накинув черный кожаный плащ, я выдвинулся к своему лесному другу.