– Ай да доктор, помогли его порошки!

Она встала, потихоньку оделась и вышла в кухню, где на печи спали Лёша и Яшка, но, к несчастью, задела ухват. Тот с громким стуком упал на пол.

– Что такое? – подскочил на лежанке Яшка. – Мамка, ты зачем встала? Не ходи, я тебе ведро поставил.

Из-за его плеча высунулась Лёшина голова:

– Мам, а ты уже здоровёшенька?

– Отудобела, слава тебе… Думаю, чего лежать, корову доить надо-тка.

– Мы подоим, ты ложись. Доктор не велел вставать. – Яшка почти насильно уложил мать обратно в постель. – Лёшка, вставай, лежебока, у Вишенки в загородке чистить надо.

– Ещё не рассвело даже, эвон какая темень.

Спорить с Яшкой опасно, можно и братскую затрещину получить, поэтому Лёша сполз с печки, натянул штаны с рубахой, погремел длинным носиком рукомойника. Вытираясь вышитым рушником, он внимательно рассмотрел ладони. Они были обычными. А вчера-то как бегали по ним искорки, будто в догонялки играли. Получится ещё или нет?

Лёша таращился на ладони и увидел, как снова побежали по пальцам сверкающие точки, руки потянулись друг другу как намагниченные.

– Мам! Никуда не уходи, я тебя лечить буду, я теперь умею! Смотри!

Лёшка показал руки.

– Царица Небесная! Что это, Лёшенька? – ахнула и перекрестилась мать.

– Бог дал.

***

В воскресенье Лёшка управился с уроками и запросился в усадьбу.

– Иди… только не болтай там, что не следует, – многозначительно сказала мать. Она совсем поправилась и сейчас месила ржаное тесто на присыпанном мукой столе.

– Знаю, не буду.

Ха, «не болтай»! Да разве можно сдержаться и не рассказать про этакое чудо закадычному дружку Лёньке? Это же Лёнька!

Птицей долетел Лёша до усадьбы, стукнул в окно, вызывая приятеля на крыльцо. Они перебежали широкий господский двор и свернули за угол амбара.

– Холодно, чёрт! – Лёнька дрожал в плохонькой кургузой курточке. – Может, лучше в комнате посидим или в кухне? Там тепло…

– Нет, там народу много. Смотри!

Лёша сдёрнул варежки сунул руки дружку под самый нос.

Тот отшатнулся:

– Да… сейчас ущипнёшь… или дашь понюхать какую-нибудь дрянь.

– Балда! Смотри… видишь?

У Лёньки глаза стали по полтиннику, он несмело притронулся пальцем к сияющей ладони.

– Ух ты! Это чего такое?

– Бог дал, – серьёзно ответил Лёша.

– А зачем?

– Чтобы мамку вылечить. Я долго просил – и он дал.

– Ого! А меня вылечить сможешь? Чирей на заднюхе вылез, – поморщился Лёнька, – смерть как болит. Пойдём в библиотеку, там, кажись, никого нет.

Генеральская библиотека занимала большую комнату в два окна, с тёмно-синими бархатными шторами со шнурами и кисточками, оставшимися от прежних хозяев; вдоль стен стояли сколоченные коммунарами деревянные стеллажи, сплошь заставленные книгами.

– Вот это да-а… – восхищённо прошептал Лёшка. Он ещё никогда не видел такого богатства. – За всю жизнь не перечитать.

– Эва, я уже по сто раз всё перечитал! – прихвастнул Лёнька.

– Брешешь.

– И не брешу.

– И вот эту тоже? – Лёша ткнул пальцем в толстую книгу в чёрном кожаном переплёте.

– И эту.

– Вот и брешешь, там не по-русски написано.

– Ну ладно, ладно… Лечи давай. Портки тоже снимать?

– Не надо.

Лёнька вытер мокрый нос рукавом и с опаской спросил:

– А это, чай, больно?

– Не знаю, сейчас видно будет. Сюда ложись, – указал Лёша на деревянную скамью.

Лёнька снял великоватые штаны, оставшись в одних подштанниках, и послушно растянулся на лавке.

– Ого… огромный какой чирей. – Лёша приложил тёплые покалывающие ладони к грязноватым порткам.

– Да не, это мамка жёваный хлеб примотала, говорит, завсегда помогает.

– Ну что, больно?

– Да не… как будто мураши бегают и щекочут, – ответил Лёнька. – Ты лечи, лечи…