Наташа проработала часа два, не вставая из-за стола. Пафнутия дома не было. Текст был нетрудный, лексика знакомая и привычная. С клиентом – отделом социальной работы местного муниципалитета – она работала уже много лет.

Пару раз за утро звонил телефон, один раз заботливым голосом интересовались, не хочет ли она сменить поставщика газа и электричества, потому что она, возможно, переплачивает, а во второй раз, только услышав в трубке такой же казенно-заботливый голос, спросивший «миссис Нэтэща Уотсон?», она ответила, что миссис Уотсон нет дома, а это ее уборщица, и положила трубку.

Телефон звонил еще два раза. Она не отвечала. Стоит только один раз отвлечься… Сделав почти восемьсот слов, Наташа вдруг застряла на простой фразе «mid-morning snack», не смогла с ходу придумать, как ее перевести поофициальнее, чтобы был не «перекус», и внезапно почувствовала, что ужасно устала. Отругав себя за тупость и тут же придумав себе оправдание «чем проще фраза, тем сложнее ее переводить», она решила, что на сегодня хватит. Майкл и Лора вернутся часа через полтора, сейчас она пойдет на кухню, сделает себе «late afternoon snack» (вот для этого есть «полдник», а для «mid-morning snack» – ничего), отдохнет с полчасика, а потом приготовит им ужин.

Наташа легла на диван и приказала себе не спать. Если заснет, то и ужин не приготовит, оставив детей некормленными, и вечером заснуть не сможет, перебив себе сон. За чтение лучше не приниматься, после двух страниц она уж точно заснет; лучше включить телевизор, но и тут гарантии нет… В комнату вошел Пафнутий, вернувшийся с гулянки, постоял на пороге, глядя на нее, как будто сказал «а, ты дома» и, решительной походкой подойдя к дивану, вспрыгнул к ней на живот. Наташа ойкнула, и он начал мурлыкать, перебирая лапками и слегка выпуская когти.

Это перебирание лапками Пафнутий перенял у соседской кошки. С ней он познакомился не так давно. У Пафнутия было счастливое детство, они его взяли семинедельным котенком, и по всем правилам, никаких вредных привычек у него не должно было быть. Их и не было, пока Наташина соседка не приютила молоденькую кошечку Хетти. Хетти, по всей видимости, сбежала из своего дома. Позднее выяснилось – из-за собаки. Пафнутий с Хетти подружились, заходили друг к другу в гости – и на старости лет Пафнутий вдруг стал перебирать лапками, как все кошки, у которых были проблемы в детстве. Не забыть бы, кстати, зайти к соседке…

– Ну что, Пафнутий, будем смотреть телик? – Наташа потянулась за пультом на столике перед диваном, немного сместив кота. Он тут же обиделся и спрыгнул, оттолкнувшись лапами от ее живота. Наташа опять ойкнула и начала переключать каналы: брексит, Тереза Мэй что-то там сказала и куда-то съездила, шоу-викторина «Pointless», фильм, в котором злобный лев кидался на Лэндровер с забившейся в него семьей из четырех человек. Лев уже, похоже, расправился с гидом, бездыханное тело которого лежало на земле рядом с машиной, и теперь хотел скушать остальных. Еще какой-то фильм, то есть его конец, где герои уже сидели, завернувшись в одеяла, в дверях «Скорой помощи» и пили кофе из пластиковых стаканов, а мимо проносили носилки с чьим-то телом – видимо, злодея, которого постигла заслуженная им плачевная участь в результате недавней решающей схватки.

Наташа выключила телевизор. Она почувствовала, что кожу на лице стянуло после душа и подумала, что теперь надо взбираться наверх за кремом, но вспомнила, что она позавчера купила баночку крема, который сильно рекламировали, и так и не выложила ее из сумочки. Сумочка валялась недалеко, в прихожей у лестницы наверх, и Наташа, радуясь, что далеко идти не пришлось, пошарила рукой среди смятых чеков, салфеток и скомканных целлофановых пакетов и извлекла из недр сумки баночку вишневого цвета с белой крышечкой.