– Эй, не надо только думать обо мне, – продолжил он и издал звук, как будто засмеялся или подавился, – Мне приятны не только мысли обо мне, но и слова.

Сильвия улыбнулась и подставила палец на страницу, закрывая книгу:

– Я размышляла о твоём голосе. Он такой причудливый. И ведь не сразу поймёшь, старческий он или ребяческий.

– А ведь что-то среднее. Невероятно, да? – парень поравнялся со скамейкой и поставил на неё ногу.

Он, как скульптуры Древней Греции, в движениях и позах которых, застывших навек, заключались мощь и какая-то странная живая сила, и предупреждение, что, вопреки их неподвижным телам, они несли опасность. В средней школе Сильвия посещала школьную библиотеку, и однажды, делая домашку по истории, она взяла книгу с изображениями древнегреческих скульптур. Почему-то Кларк испугал вид этих фигур, точно в них был замурован живой человек. Она представила, как после его смерти кровожадный дух выходил в мир и убивал без разбора любых людей, а потом уходил в спячку, возвращаясь в скульптуру.

Парень поднялся на скамью и сел на её спинку. Сильвия удивлённо уставилась на его причудливое положение. Юношеский взгляд, полный далёкой пустой глубины, точно его обладатель, проживший тысячи лет, мученик, устремился к лесному рисунку природы. И в этом взгляде читался неудачно воскресший Кант, словно бы призрачной энергетикой взрываясь и растворяясь в свободной бездне, а зрачки, едва ли замеченные в тёмном сгустке тьмы, поблёскивали мрачным воззрением Шопенгауэра.

Телефон крикливо возмутился, создав, тем самым, убийственный разлом в созерцании, на что намекнул угрюмый взгляд незнакомца. Сильвия взяла трубку, и нежный голос Алекс произнёс:

– Си, ты где?

– Там же, где я в редких случаях скрываюсь от надоедливой банды Оливии, – ответила она, косясь на нервное выражение лица парня.

– Что ты там делаешь? – мягко проговорила Алекс.

Кларк закатила глаза и вздохнула, подумывая о том, что говорить ложь бесполезно.

– Сижу и смотрю на незнакомого человека.

– Он похож на байкера? – голосок Уайлд становился напряжённым.

– Да.

Сильвия выставила поочерёдно три пальца, как будто ведя счёт, и отстранила телефон от уха, когда Алекс чуть ли не заплакала от испуга:

– Си, иди домой, прошу тебя! Или нет, оставайся на месте, я сейчас приеду. Дождись меня. Я схожу с ума от беспокойства.

Девушка сбросила звонок и уставилась на парня немым вопросом.

Он чуть наклонился вперёд, и, упираясь локтями о колени, сцепил пальцы домиком.

– Так меня, по-моему, ещё никто не боялся. Даже в детстве, хотя поводы были, – сказал он, прижав ладони к лицу, не отрывая пальцы друг от друга, словно бы молясь, – Что, даже не захотела запротестовать? Как мне показалось, ты совсем не желаешь, чтобы она прибыла сюда?

Сильвия сложила книгу в рюкзак.

– Это бесполезно. Она переворошит весь лес, но найдёт меня и потащит в безопасность.

– Ого, – изумился незнакомец, – Лучше с ней не связываться, значит.

Алекс примчалась через несколько минут, когда ребята уже вовсю сидели молча и неподвижно и как будто ничего вокруг себя не замечали. Уайлд с неприятным шумом отбросила велосипед на землю и назойливым силуэтом предстала перед Сильвией.

– Ты в порядке? – спросила она, исследуя Кларк на наличие травм или чего-то другого, а затем устремила взор на байкера-гота, – Извините, я не хотела показаться назойливой и грубой, но нам уже пора.

– Извини за это, – сказала Сильвия, – Она добрая. Даже очень. Но не любит байкеров. Не всех, конечно. Как говорит, у неё имеется нюх на самых отвратных людей. В Хиддланде ими обычно становятся байкеры. Опять-таки, не все.