– Как думаете, что обычно люди отвечают?

– Наверное… хризантема… черный и… коса?

Дофр кивнул:

– Почти в яблочко. Иногда вместо косы называют лопату, а вместо хризантемы розу или черный тюльпан. А почему вы ответили иначе?

Давид опустил голову и задумался:

– Думаю, у меня сама собой возникла ассоциация с профессией. Аронник пахнет аммиаком, это трупный запах. Зеленый – из-за зеленых пятен на животе, это первый признак разложения, возникает в правом подреберье. А вот что до бензопилы… не знаю, это первое, что пришло в голову… Может быть, потому что ею патологоанатомы пользуются, когда вскрывают черепную коробку.

Дофр жестом попросил Давида развернуть листок.

– Аронник, зеленый, пила! Как вы… Так! Я понял! У вас в кармане разные листки с разными комбинациями слов!

– Интересное предположение, но нет. Можете проверить.

– Но я ведь мог сказать, например… скальпель, молоток, топор или синий цвет, как цвет кожи у мертвеца!

– Но вы же этого не сказали. Все дело во влиянии, друг мой, во влиянии!

– То есть?

– Какой цвет доминирует в этой комнате? Зеленый. Тут все мухи зеленые. Когда вы вошли, я специально повернулся протезом к вам, а он блестел. Отрезанная рука, бензопила, видите связь? Что же до аронника, это очевидно, вы сами сказали. Вы каждый день вдыхаете похожий запах, который можно сравнить с тем, что витает рядом со свиньями. Аммиак.

Давид в ответ лишь восхищенно молчал.

– И какой вывод из этого следует? – спросил он наконец.

Старик перебрал игральные кости в ладони. Давид приподнял бровь – на каждой грани были нанесены только шестерки.

– Влияние, – повторил Дофр, убирая в карман белые кубики. – Все дело в точке зрения и влиянии.

Давид взял в руки фотографию в рамке, которая стояла слева от черепа какого-то животного. Снимок был сделан издалека, на нем среди вспоротых свиней стоял огромный бородач в грязном свитере и высоких резиновых сапогах, на его лице была хирургическая маска. Энтомолог за работой.

– Так! Теперь о Палаче! – предложил Дофр. – Разберемся с Палачом и его тайными мотивами!

– «Тайными мотивами»?.. Но сейчас о них прекрасно известно бихевиористам[8], психиатрам, психологам и полицейским! Да и вообще любому обычному читателю! Это же касается и его почерка, манеры, которую… когда он… когда он принуждал этих несчастных женщин выполнять невозможные вещи… С тех пор столько уже об этом написали…

– То есть для вас Палач – прозрачен совершенно? Вы серьезно занимались этой историей?

– Да… Более чем серьезно.

– Но не более серьезно, чем я. Я уже четверть века ломаю голову, как… – Он сжал пальцы в кулак, поднеся ладонь к лицу. – Как будто меня разъедает какая-то болезнь. Вы поняли, например, почему он не совершил восьмого по счету преступления, которое должно было завершить начатое? Почему покончил с собой накануне предначертанной даты?

– У него была склонность к суициду, фрустрации, легкая шизофрения. Он чувствовал, что собственный бред затягивает его, что он не может владеть собой, ему уже недоставало фетишизма и убийств. Лишить себя жизни значило обрести свободу.

– Пустая болтовня! Вы знаете еще какого-нибудь серийного убийцу, который бы пытался покончить с собой?

– Например, Джон Вейн Гловер и Дэвид Бёрни.

– Это исключения…

– Палач – тоже исключение.

Дофр с шумом выдохнул, как будто потерял терпение.

– Ладно, а цифры, которые он набивал черными чернилами на черепах оставленных им в живых детей. 101703… 101005… 98784…

– Вы прекрасно знаете, что этого никто так и не понял. Ответ он унес с собой в могилу… – Давид сделал паузу и продолжил: – В машине… вы сказали, что мы будем заниматься тайной чисел… Вы считаете себя умнее математиков, которые безуспешно бились над загадкой Палача?