– Зато теперь я чувствую себя лучше.

И я действительно почувствовал себя лучше. То ли я разозлился от собственной слабости, то ли помог пустой живот, но полет на высоте нескольких сотен футов над землей уже не казался таким ужасным. Китон проверял камеры, мало обращая внимания на полет. Полукруглый штурвал двигался сам по себе, и хотя гигантские пальцы продолжали бить по самолету, наклоняя его то влево, то вправо, а потом с ужасной скоростью кидая вниз, мы, похоже, держались заданного курса. Под нами убегали назад фермы, разделенные зелеными рощами; вдали извивалась грязная лента – приток Авона. Дымные тени облаков бежали по узору полей, все казалось ленивым, мирным и благодушным.

А потом Китон сказал:

– Черт побери, а это еще что?

Я посмотрел вперед, через его плечо, и увидел на горизонте тьму – начало райхоупского леса. Над ним висела огромная мрачная туча; казалось, что над лесом бушует гроза. И тем не менее небо было довольно ясным, и можно было видеть редкие летние облака, как над всей Западной Англией. Казалось, сама лесная страна источает из себя черную пелену, и, подлетев ближе, я почувствовал, что темнота проникла в наше настроение, наполнила нас смутным страхом. Китон что-то крикнул, наклонил самолет вправо, и мы полетели вдоль края леса. Я посмотрел вниз и увидел жалкое съежившееся здание с серой крышей – Оук Лодж; и вся местность выглядела темной и мрачной, а молодые дубы явственно вытянулись в сторону кабинета.

Сам лес выглядел перепутанным, густым и враждебным. Я ничего не видел сквозь переплетение листвы: ни единого просвета, только серо-зеленое море, волнующееся под ветром; для меня, непрошеного наблюдателя, лес выглядел одним организмом, почти живым, дышащим и беспокойно движущимся.

Китон облетел райхоупский лес по периметру, и мне показалось, что первобытный лес совсем не такой большой, каким я себе его представлял. Я заметил и говорливый ручей, беспорядочно вьющуюся ленту, серо-коричневую, но иногда искрившуюся под лучами солнца. Было видно место, где он втекал в лес, однако затем верхушки деревьев быстро закрывали его.

– Я собираюсь пересечь лес с востока на запад, – внезапно сказал Китон, самолетик накренился, лес встал дыбом перед моим завороженным взглядом и бросился на меня, потек подо мной, широко раскинулся передо мной.

В то же мгновение на нас обрушился ураганный ветер. Нос задрался вверх, и самолет едва не кувырнулся через хвост, но Китон сумел выровнять свой «Персиваль Проктор». С краев крыльев полился странный золотой свет, очертания пропеллера расплылись, как если бы мы влетели в радугу. Ветер раз за разом бил по нам справа, толкая самолет к краю леса и фермерским полям. Ветер засвистел – как будто завизжали баньши – настолько оглушительно, что Китон громко выругался от страха и ярости; но даже через наушники я едва слышал его!

Но как только мы вылетели за пределы лесной страны, тут же вернулась относительная тишина; самолет выровнялся, слегка спустился, и тут Гарри Китон, не сказав ни слова, заложил вираж, решив опять пролететь над лесом.

Я хотел было возразить, но мой язык прилип к гортани, и я уставился на стену тьмы перед нами.

Ветер, опять!

Самолет, шатаясь и петляя, пролетел несколько первых сотен ярдов над лесом, и тут свет нестерпимо вспыхнул, по крыльям пробежали крошечные молнии и прыгнули в кабину. Вой стал совершенно невыносимым, и я сам закричал в ответ, а на самолет посыпались такие удары, которые, я был уверен, разломают его, как детскую игрушку.

Сквозь мистический свет я увидел поляны, прогалины, речку… но сверхъестественные силы, стерегущие лесную страну, мгновенно затмили видение.