Гаджиеву надо отдать должное – он, освободившись от своих дел лишь к часу ночи, согласился побеседовать с безвестным коллегой. Разговор затянулся до четырех утра. Слуцкий схватывал каждую деталь – а сейчас большинство молодых тренеров, рвущихся на стажировку в ЦСКА, безмерно удивляют Леонида Викторовича тем, что не задают ему вопросов, а говорят сами и жалуются на свою нелегкую судьбинушку.

Вот поэтому, замечу, Слуцкий сейчас там, где за ним наблюдает вся страна, а эти ограниченные стажеры никогда ничего не добьются.

На первых порах в автобусе, на котором команда Леонида Викторовича подъезжала к стадиону на игру, по советско-российской традиции стояла гробовая тишина. Но прошло время – и в автобусе, как и в раздевалке, стала громыхать музыка. Так же делают, например, в Англии, где тренеру хотелось бы когда-нибудь поработать.

Просто Слуцкий понял: искусственная скованность и напряжение не помогут лучше подготовить команду к игре. «Теперь я только за две минуты до выхода на разминку могу сказать, как игроки настроены. Даже за пять минут до разминки определить это еще невозможно», – говорил он мне в 2010-м. А с тех пор, вероятно, уяснил для себя миллион других нюансов.

Потому что одно из главных достоинств Слуцкого как раз и заключается в умении все время учиться и меняться – при этом в главном не изменяя себе никогда.

О том, сколько Слуцкий вкладывал в своих мальчишек и как к ним относилась вся его семья, рассказывает Роман Адамов:

«Могу похвалиться: я любимчик у Людмилы Николаевны. Всегда тепло к ней относился – и она, по-моему, тоже. Даже чуть-чуть лучше, чем ко всем остальным. Был один случай. У меня сильно поднялась температура. А она была заведующей в очень хорошем детском саду. Так взяла три выходных и с утра до вечера со мной сидела, ставила горчичники, поила, откармливала – в общем, лечила. Сейчас это оцениваешь, а тогда, как ребенок, воспринимал как должное. Она очень добрая. При этом, как заведующая детским садом, к подчиненным была и достаточно строгой».

Людмила Слуцкая улыбается – она-то знает, что ко всем «детям Слуцкого» относилась одинаково, но каждый думал, что к нему – лучше, чем к другим. И вспоминает:

«Немножко не так было. Леонид мне Адамова привел с высокой температурой – это да. Но сначала я отвела его в больницу – она была недалеко, полчаса пешком. У мальчика был отит, стреляли уши, и я боялась заниматься самолечением. Помню, доктор спрашивает: «Ты с кем пришел?» Рома отвечает: «С мамой». Они все между собой меня мамой называли.

Я его оставила в больнице, потому что доктор сказал: «Надо». Но когда пришла домой, увидела там Рому! Пока шла, он успел из больницы сбежать и примчаться раньше меня. Ну что мне оставалось делать? Не могла же я его второй раз отправить в больницу, если ребенку в 11 лет страшно там было одному оставаться? Ну и вообще он шебутной был, настырный.

Тогда уже пришлось уйти с работы на несколько дней, и мы дома его лечили. Мы вообще всех дома лечили. Лёня приводил всех детей. Кто-то закурил и был пойман? Домой на профилактику, неделю у нас живет. Кто-то еще сильно провинился? Тоже домой, под жесткий контроль. Он очень строго относился к ним в плане курения, пива, режима вообще. Так и надо было.

И он такой был по отношению ко всем. Для него не было различия, кто талантливее, кто нет. И я не смотрела на них с этой точки зрения. Меня они интересовали как маленькие личности, я наблюдала, как они себя ведут – у нас, между собой… И для Лёни «Олимпия» была всем. Главным в жизни для него было воспитать этих мальчишек и выпустить их в более высокий мир. О том, что есть какая-то жизнь кроме «Олимпии» и после «Олимпии», ему тогда и в голову не приходило.