Один молоденький красивый цыганенок лет 16, единственный, кто ехал верхом, задорно свистел. За ним виднелся белый ангел, стоящий на спине лошади и держащийся за плечи паренька, совсем подросток, с веселым улыбчивым лицом, длинными развевающимися на ветру волосами и огромными крыльями. Он махал ими так сильно в такт свиста своего подопечного, что прохладу почувствовали все дети, которые тотчас же сорвались со своих мест и помчались к нему с криками:

– Рукели приехал, Рукели приехал.

Мужчины громко переговаривались, шутили с женами, смеялись, отдавали сумки с продуктами, распрягали лошадей, отпускали их в поле. Женщины рассказывали им таборные новости, показывая пальцами на Ленни и учителя, расположившихся возле костра старейшей женщины в таборе.

А Рукели тем временем соскочил с коня и начал подбрасывать вверх всех малышей по очереди. Те верещали от восторга и удовольствия, заливались смехом и с нетерпением, в толкотне, ожидали свой черед взлететь в воздух и заорать от упоения полетом и объятий сильных, хватких рук всеобщего любимца.

– Да, Иоганн приехал… – проговорила цыганка ласково, – этот мальчик еще прославит цыган, помяните мое слово.

Ангел Иоганна-Рукели уже летел к чивани и ангелам-хранителям гостей табора. Облетел их со всех сторон, озорно коснувшись крыльями каждого, и приземлился возле ангела чивани, по-боксерски игриво побил того в мощную грудь маленькими кулачками. Тот улыбнулся и занес сжатую в кулак руку. Но ангел паренька ловко увильнул, и удар пришелся по воздуху.

– Ему бы научить Рукели не отклоняться, а держать удар. В жизни все пригодится.

К ним уже несся и сам Иоганн, невысокий, поджарый, мускулистый, еще под впечатлением от встречи с детьми.

– Чивани Агнес, – он поклонился старой цыганке с глубоким уважением, потом с большим достоинством слегка наклонил голову в сторону Ленни и учителя, пытливо и некоторым ожиданием заглянув в глаза одному и другому.

– Что, дорогой?

– Они?.. – Он указал глазами на чужаков, однако, не почувствовал никакой опасности со стороны гостей и тотчас расслабился.

– Ты правильно чувствуешь, – чивани одобрительно улыбнулась, – все хорошо. Они будут со мной.

Он чуть мотнул головой, расплылся в широкой белозубой улыбке, засветившейся на загорелом лице, подмигнул Ленни и, шутливо по-боксерски помахав кулаками перед ним, представился:

– Иоганн. Но можешь звать меня как все, Рукели.

Тот мгновенно скинул сумку и принял стойку:

– Леонард, можешь звать меня как все, Ленни.

– Ну, нет. Теперь ты Лоло. Золотой.

– Лоло – это золотой?

– Ну, вообще-то рыжий. Но у нас рыжий все равно, что золотой, потому что свет солнца и золото к себе притягивает. Это правда? Притягиваешь?

– Да, могу. Хочешь, покажу. Хоть сейчас.

– Имя у тебя что надо, Леонард значит «сильный, как лев». К внешности очень подходит – волосы у тебя что грива льва. Но Лоло лучше.

– А ты мне покажешь, как это ты так руками машешь?

– Ну, давай, – Рукели встал наизготовку, забыв о разнице в возрасте, весе и росте.

– Мальчики, мальчики, чуть-чуть подальше, а то сейчас пылищу подымите.

Ленни и Иоганн засмеялись и, весело переговариваясь, как старые знакомые, а не как только что познакомившиеся люди, отошли за фургон, на траву, уже пряно пахнущую в ожидании ночной прохлады. Быстро разулись и встали друг перед другом в стойке. За ними с радостным лаем умчались все собаки. Их ангелы кружили рядом.

Старая цыганка и учитель переглянулись в предвкушение развлечения. Она пыхнула трубкой, постучала рукой возле себя:

– Садись, Раполо, садись, дорогой.

– Раполо?

– Да-да. Серебряный.

– Но я не весь седой.