…Однажды он зашел в «темненькую», в комнату, где жила Стеша, уже второй год служившая у Александры Сергеевны «за горничную и кухарку».

Стеша сидела на кровати и штопала чулок.

– Стеша, скажите, пожалуйста, – сказал Ленька, – вы в Учгедительное собгание голосовать будете?

– А что ж… Почему? И буду, – засмеялась Стеша. – Все будут, и я буду.

– А вы за кого будете голосовать?

– А это, Лешенька, мое дело. Об этом не спрашивают. Это называется – тайна избирателя.

– Хотите, я скажу, за кого вам голосовать? – сказал Ленька. И, оглянувшись, шепотом договорил: – Вы за девятнадцатый номер, за пагтию казаков голосуйте.

– Вот еще! – усмехнулась Стеша. И, так же оглянувшись, таким же таинственным шепотом сказала: – А если я, представьте, за четвертый хочу?

– Какой это четвертый?

– Не знаете? Это партия большевиков называется.

– Как?.. Большевиков? Каких большевиков?

– А вот таких. Не слыхали? Это наша партия. Рабочая. И, выдвинув из-под кровати свой маленький деревенский сундучок, где хранилось все ее небогатое имущество – ситцевые платья, платки, башмаки, банки с помадой, пустые коробки из-под конфет, пастилы и мармелада, – Стеша порылась в нем и достала сложенный вчетверо плакат, на котором был изображен усатый широкоплечий человек в черной кепке, державший в поднятой мускулистой руке белый конверт с надписью «№ 4».

«Эх, жалко я не нарисовал ничего на своих плакатах», – подумал Ленька. Он представил, какого замечательного усатого и чубатого казака с пикой наперевес можно было бы изобразить на плакате. Но теперь было поздно этим заниматься.

Укладывая на место вещи, Стеша уронила на пол какую-то фотографию. Ленька поднял ее. На толстой, пожелтевшей, с обломанными углами карточке довольно большого, «кабинетного» размера был изображен высокий усатый человек в черной, похожей на круглый пирог барашковой шапке и в длинном, наглухо застегнутом зимнем пальто с таким же барашковым воротником.

– Кто это? – спросил Ленька.

– Да это ж мой брат, Лешенька, – с улыбкой ответила Стеша.

– У вас разве есть бгат? – удивился Ленька.

– Есть, детка.

– А где же он?

Стеша вздохнула.

– Далеко, Лешенька. Он до войны шесть лет в Сормове жил, на паровозном заводе работал. А сейчас – на войне, на фронте.

Человек на фотографии был чем-то похож на рабочего с плаката: такие же усы, такие же сильные широкие плечи.

– Он тоже большевик? – спросил Ленька.

Стеша не ответила.

Ленька еще раз посмотрел на карточку, посмотрел на Стешу.

– Вы не похожи, – сказал он.

– Ну вот, – обиделась девушка, отнимая у Леньки фотографию. – Очень даже похожи. Только что разве усов у меня нету…

…Предвыборная борьба, в которую так неожиданно включился Ленька, отвлекла его от занятий, более подобающих его возрасту и положению. Осенью он должен был держать вступительные экзамены в реальное училище. Готовился он кое-как, наспех, в середине лета захворал коклюшем и месяц с лишним провалялся в постели. Неудивительно, что, когда пришла пора идти на Восьмую роту в мрачное казенное здание 2-го Петроградского реального училища, Ленька чувствовал себя не очень уверенно. Русский язык и закон божий он знал лучше, волновался главным образом за арифметику. Но именно здесь, на этом нелюбимом предмете ожидал его триумф, к которому он никак не был подготовлен.

Маленький, похожий на чижика человек (впоследствии оказалось, что фамилия его Чижов, а прозвище Чиж) подергал козлиную бородку, ехидно посмотрел на мальчика из-под золотых очков и сказал:

– А нуте-с, молодой человек. Подойдите ближе. Руки из карманов выньте. Так. Скажите: что будет тяжелее – пуд сена или пуд железа?