В отличие от Ленина, боровшегося за поражение России в войне с тевтонами, государь-император до последних дней своего царствования не допускал даже мысли о мире до полной победы над врагом! Получив холодное молчание Антанты и жесткий ответ русского царя, Берлин встал перед дилеммой: либо потерпеть разгромное военное поражение, либо попытаться любым путем вывести из войны кого-то из врагов. Реальной казалась возможность «свалить» через революцию Россию. Тут в Берлине вспомнили (не могли не вспомнить!) про Ленина с его «пацифистской» программой, и через три дня после «отлупа» Николая II кайзеру Вильгельму русские агенты зафиксировали появление Ленина в германском посольстве в Берне. Логическая связь этих событий очевидна, и потому информация о посещении Лениным 28–29 декабря немецкого посольства в Берне, изложенная в подлинном отчете бюро «Бинт и Самбен», представляется правдивой.

Немцам позарез нужно было поражение России, а Ленину позарез нужны были деньги. Это обусловило взаимную заинтересованность сторон, хотя надежд на скорую революцию в России, а тем паче на мировую революцию, «под руководством пролетариата против власти финансового капитала, против капиталистов», у Ленина тогда не было. В «Докладе о революции 1905 года», адресованном в январе 1917‐го молодыми швейцарскими социалистам, он признал: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции. Но я могу, думается мне, высказать с большой уверенностью надежду, что молодежь, которая работает так прекрасно в социалистическом движении Швейцарии и всего мира, что она будет иметь счастье не только бороться, но и победить в грядущей пролетарской революции»[63].

Уныние, да и только! И тут случилось «февральское чудо»: в Петрограде произошла революция, свергнувшая русскую монархию и открывшая для России двери в новый мир и новое будущее. Ленин истерично возбудился от таких известий, он рвется в Петроград, ищет способ прорваться туда и не находит. И тут ему на помощь, по совету Парвуса[64], пришли германские покровители, которым Ленин наконец-то всерьез понадобился.

Дело в том, что после Февральской революции, которая стала для Берлина полным сюрпризом, начался процесс дезинтеграции Российской империи, чего и добивалась Германия, но Временное правительство выступало за продолжение войны, что Берлин никак не устраивало. Немцам нужно было иметь в Петрограде свое марионеточное правительство, которое подписало бы с Германией сепаратный мир. И тут они вспомнили про «пораженца» Ленина, который выступал за военное поражение и развал России и называл ее защитников социал-шовинистами[65]. Большевистская партия и ее вождь были единственными в России пораженцами, так что ставить в большой «русской игре» можно было только на них. И в Берлине эту ставку сделали. Об этом свидетельствует уже визит Ленина в германское посольство в Берне в самом конце 1916 года, а после Февральской революции фигура Ленина стала безальтернативной.

25 марта 1917 года статс-секретарь германского МИДа[66] А. Циммерман сообщил через офицера связи МИД в Главную штаб квартиру (Ставку Верховного командования):