«No, thanks…»

«Павиан тебе брат!»

«Отвали! В Нахабино на таких собак спускают!»

«Коля, не подходи к нему! И не торгуйся… Что значит – дёшево? Да посмотри на него, он же грязный как дворняга!»

«Get lost!»

«Сам ты бастард! Гражданы и джентельмены, кому помочь с разгрузкой мебели?»

Живучее, неистребимое племя российских бродяг, осевших в Нараке, увеличивалось с каждым днём.

Наслушавшись рассказов о прелестях южного края, где круглый год лето (какое это чудо! как изнуряет голодного и несчастного человека суровая и затяжная российская зима!), где не надо платить за жильё («да хоть под пальмой спи – никто мешать не будет!»), где продукты дёшевы, а кокосы с ананасами – так и вовсе бесплатны, где километры бесплатных пляжей и целый океан, и тоже совершенно бесплатный – многие, многие искатели лёгкой доли, собрав на отнюдь недешёвый билет последние деньги (а не набравшие и такой суммы – на перекладных с божьей помощью), добрались до райских мест.

Вот только…

Кто-то из них, быть может, и стал счастлив. Или просто успокоился, добежав до желанного берега.

Но – не все. Не все.

«Из этих вот…» понял Михаил.

– Да нет, похоже, не фея ты, – хриплым спросонья голосом произнёс Михаил и покачал головой. – Скорее, демон утреннего бодуна. Как в нумер забрался?

И покосился на окно, едва просвечивающее белым прямоугольником сквозь плотно задёрнутые красные шторы.

– Да не! – успокоил его мужик. – Я как порядочные люди, через дверь… Ты там… на пляже, в баре… перебрал вчера.

Мужик усмехнулся и потёр ладонью сизую от щетины щёку.

– Я вот так и подумал, что потеряешь сумку. У тебя сумка была. Синяя такая, джинсовая ткань. Тут многие такие носят… Иды вот рано утром по улице, возле вот этого дома, в кустах – синеет что-то. Присмотрелся – она, сумка. Поднял, потряс – ключи в кармашке звякают. От номера, от комнаты этой. Я так и понял, что это твоя. Я же знаю, кто где живёт, кто какую комнату снимает. Я же местный!

Последнюю фразу он произнёс с явной гордостью и даже некоторым самодовольством.

– Вот и принёс. Ты, конечно, дверь не закрыл… Ну, я и подумал: дождусь, дескать, как человек проснётся…

– Понятно, – перебил его Искандеров. – Благодарствую, таинственный незнакомец. И как тебя зовут, любезный?

– Бурцин Мирон Савельевич, – тотчас представился гость и склонил голову в церемонном поклоне.

Добавил важно и с чувством собственного достоинства, но не поднимая при этом головы:

– Свободный предприниматель!

Выждав секунд пять, посмотрел испытующе исподлобья на хозяина, будто оценивая его реакцию на представление.

Реакции не было никакой.

В эти пять секунд Искандеров просто встал с кровати и набросил халат. Называть своё имя гостю и вообще как-то реагировать на его слова он явно не хотел.

– А ещё я в аэропорту местном подрабатываю, багаж подношу, – утеряв враз всякую важность, затароторил гость. – Наберут сумок и чемоданов, а до регистрации донести – никак. Так я и…

Он поспешно вскочил с кресла (можно даже сказать, что не просто вскочил, а выскочил, или вернее – вылетел из него, что для мужчины таких необъятных габаритов и рыхлого сложения было весьма непросто, а для кресла – весьма непросто было лишь протяжно заскрипеть, но всё же не развалиться от неожиданного и весьма чувствительного толчка). Схватил лежавшую на полу сумку и на вытянутых руках поднёс хозяину.

– Я ведь специально решил дождаться, пока проснётесь. А то думаю: проснётся человек, а сумки нет. И огорчиться ведь! А как же можно – человека огорчать. А под дверью оставить – так ведь ненадёжно. Украдут ведь! Здесь народишко местный…

– Нормальный здесь народ, – прервал Бурцева нахмурившийся хозяин.