Я была совсем маленькой, и мне понравилась мысль о кладе. На следующий день я собрала свою команду и сказала: «Сегодня ищем клад» – «Где?» – спросили друзья. Этот вопрос меня удивил. Я не понимала, как можно не знать очевидных вещей: «Клад всегда лежит на самом видном месте! Искать нужно там, где все ходят – напротив подъезда». Друзья согласились со мной. «Нам нужно потрудиться вырыть яму перед подъездом, клад будет неглубоко, потому что зачем ему глубоко быть?» Друзья снова со мной согласились – и мы быстро вырыли небольшую яму. Клада не было. Вероятнее всего, нас опередили: дом-то старый!

Утром нас ждала неожиданная картина: выходя из дома, жители, как сговорившись, падали в нашу ямку и сильно ругались. Нам было не смешно. Вопросов у жильцов было два: кто и зачем вырыл яму? Когда жильцы говорили это «кто» они прибавляли нехорошее слово. Это было очень не смешно. Наконец кто-то из жителей с нерадостным лицом принёс лопату и стал ровнять перед подъездом нашу ямку. Размахивая из стороны в сторону лопатой, он имел весьма угрожающий вид. Нам было даже очень не смешно. Больше клад мы не искали, были задачи поважнее…

Эрмитаж

Красота всегда немного

обессмысливает действительность.

(И. Бродский)

В Петербург мы с мамой приехали в неприятную холодную зиму и остановились у наших друзей – артистов балета. Роскошная квартира меня поразила – таких огромных комнат я ещё не видела. Мы привезли артистам вкусные пирожки, приготовленные бабушкой, и они (муж, жена и девочка) – уплетали их за обе щекИ, разрушая миф о том, что артисты балета мало едят.

Каждый день мы с мамой куда-нибудь ходили, всегда возвращаясь глубоким вечером и любуясь сказочным городом. И вот за поздним чаем артисты сказали, что в Эрмитаже открывается выставка картин французских импрессионистов и их пропустят без очереди, и что они очень сожалеют о том, что не смогут нам помочь так же пройти без очереди. Мама сказала: «Ничего страшного, мы и в очереди постоим».

Было страшно холодно, нам пришлось стоять около трёх часов! Наконец усталые, измученные неприветливой петербургской зимой, мы вошли в Эрмитаж. И тут послышался убедительный крик работницы музея: «Дама, сверните мешок!» (у мамы была в руках модная длинная сумка). Стало как-то не по себе: слова «дама» и «мешок» не сочетались – и пространство торжественного Эрмитажа мигом сжалось… Может, когда-то, миллионы лет назад, люди тоже своими обзываниями довели Вселенную до точки, обрекая её в дальнейшем на большой взрыв… а потом … всё пошло по кругу…

Мы вошли в зал. На стенах висели картины художников-импрессионистов, было много людей, многие держали в руках блокнотики и записывали названия картин и имена художников. Я, конечно, не догадалась взять блокнот и ручку, а потому не смогу назвать вам автора этой картины… На ней была изображена река, густая трава и лодка. Очень простой пейзаж, но в нём была совершенная тайна, потому что странное, дикое желание украсть картину вдруг овладело мной. Украсть, чтобы каждый день видеть её, чтобы дышать ею так, как дышат воздухом. А разве дышать – это преступление?

Все картины выставочного зала были наполнены светом, они казались живее жизни! И лишь полотна одного художника выглядели здесь чужаками – картины, лишённые цвета и очарования. Я запомнила его имя – это ПикассО (впрочем, это был единственный художник, чьим именем я раздражённо поинтересовалась).

Потом был бег по залам Дворца: перед нами мелькали картины и статуи, статуи и картины.. Пробежка была утомительной. Иногда мы останавливались, прочитав чьё-то великое имя, но это произведение не несло никакого смысла, ведь в голове у меня был только один пейзаж – река, густая трава и лодка…